Вечный день - Юлиус Фучик

больше радиостанций. Московское радио тогда еще не вело передач на албанском языке, но по прибытии в Албанию советской военной миссии Москва иногда транслировала специальные передачи, в которых принимали участие албанские революционеры и патриоты, эмигрировавшие во времена Зогу и фашизма. В передачи включались новости, репортажи военных корреспондентов из Албании, патриотические албанские песни и народная музыка.

Целыми ночами просиживал около приемника Вандель Дима и однажды поймал Москву. Полилась народная албанская мелодия. После этого диктор сообщил, что очередная передача на албанском языке состоится в следующее воскресенье в семь часов вечера на той же волне. Об этом стало молниеносно известно всем.

В воскресенье после обеда во дворе школы собрались слушать Москву партизаны и крестьяне из соседних деревень. Большинство из них никогда не видели в глаза ни радиоприемника, ни даже патефона. Школьный зал был переполнен. Оставшиеся на улице толкались в дверях, влезали на окна, на деревья.

А 2-я рота батальона в это время вела бой на Вотском перевале с балыстами, рвавшимися к Верхней Рэзе…

Вандель Дима, обливаясь потом, уже около получаса возился с приемником, пытаясь поймать Москву на указанной прежде волне. Все ждали молча. Крестьяне и партизаны всякий раз озадаченно глядели друг на друга, когда из аппарата доносились свист, грохот какого-нибудь немецкого марша или раздавались надрывные голоса дикторов, которые, казалось, ругались сами с собой на неизвестных языках. Наконец все услышали голос диктора, говорившего по-албански на северном диалекте с иностранным акцентом и употреблявшего много турецких слов.

— Ш-ш-ш! — произнес Вандель Дима, приложив палец к губам. — Поймал.

Многие, кому довелось слушать радио впервые, вытянули головы: кого же «поймал» Вандель. Радио же гремело:

«…вчера утром в Тихом океане американские самолеты пустили ко дну два японских судна с боеприпасами… Господин Чан Кайши выехал вчера вечером в Нью-Йорк… Принц де Роландо развелся с женой, поскольку она опозорила венец, и она утопилась в нефтяной скважине в Хильденкоре… Албанские националисты во главе с Абазом Купи освободили почти всю страну и скоро возьмут Тирану… В конце нашей передачи, — продолжал диктор, — слушайте генерала Персина, бывшего главного инспектора албанской жандармерии, который расскажет вам о том, как высоко ценят британские власти господина Абаза Купи… Говорит Лондон! Дамы и господа…»

— Да это Лондон, балда! — закричал партизан из первых рядов, угрожающе потрясая кулаком Ванделю. В зале послышались ругань и возгласы:

— Вот оно что! Абаз Купи! Что еще ждать от англичан?! Всю жизнь хитрили, как лисы!

— Закрывай радио, эй, тебе говорят!

— Найди Москву, ты, Москву! Эх ты, сын Лигора Димы!

Техник стал опять настраиваться на нужную волну и, когда из приемника вдруг полилась на русском языке такая распространенная и столь любимая албанскими партизанами песня «Полюшко-поле», облегченно выдохнул:

— Поймал…

Многие думали, что эта песня родилась где-то здесь, в Албании. Партизаны обрадованно и с гордостью шептали друг другу: «Слышишь?» — «Слышу…» — «Поют нашу песню!..» И все, будто сговорившись, подхватили ее на албанском языке:

Полюшко-поле,

Полюшко, широко поле,

Едут по полю герои,

Эх, да Красной Армии герои,

                    Ээ-ээ!..

И даже когда в приемнике замолкала песня, партизаны, полные энтузиазма, продолжали петь:

Вьется дальняя дорога,

Эх, да развеселая дорога…

— Тише, тише! — закричал техник, размахивая руками. — По-албански говорят!

Все замолчали. Но крестьяне и партизаны, толкавшиеся около дверей школы, подавшись вперед, нажали на передних, и те, задев, опрокинули батареи, установленные при выходе. Приемник замолчал. Виновники так и замерли, со страхом глядя то на командира батальона, то на техника, багрового от гнева. Нарушители тихонько вернулись на старые места, а техник торопливо подсоединял батареи. Все напряженно ожидали. С Вотского перевала все реже слышались винтовочные выстрелы… Вот наконец в приемнике мигнул зеленый огонек, и опять послышалось по-албански:

— Говорит Москва! Говорит Москва! Дорогие друзья, в нашей сегодняшней передаче вы услышите сводку Совинформбюро, обзор газеты «Правда» и корреспонденцию «Отважные партизаны страны орлов». Говорит Москва! Говорит Москва!..

Техник горделиво улыбался, поглядывая на радостные лица людей. Его глаза будто говорили: «Видите? Это я поймал Москву! Не будь меня…» Но скоро улыбка его пропала: голос диктора потонул в оглушительном визге, будто прямо здесь заработала гигантская пила. Вандель опять склонился над аппаратом, но, стоило ему поймать волну московской радиостанции, в приемнике снова грохотало, шумело, свистело… Раздались недовольные голоса:

— Да приведи ты его в порядок, черта!

— Зачем вертишь, дьявол этакий?

Джа Шамети схватил техника за воротник и, тряся его, сказал:

— Поставь на Москву, тебе говорят! Что народ мутишь!..

Вандель Дима нахмурился и хотел было стукнуть старика, но, взглянув на комиссара, с досады кусавшего губы, сдержался.

— Товарищи! — сказал комиссар. — Друзья мои! Не виноват техник. Это те, кто боится правды, глушат передачи.

— Вот подлецы!

— А англичан почему не глушат?

— Видно, им больше нравится ложь.

Техник хлопнул в ладоши и закричал:

— Тише, я опять поймал Москву!..

«Говорит Москва! Говорит Москва! Продолжаем нашу передачу на албанском языке, — говорил диктор. — Слушайте сообщение специального корреспондента «Отважные партизаны страны орлов»…»

Джа Шамети, только что сердившийся на техника, с маху обнял его и расцеловал в обе щеки. Техник вытер щеки рукавом шинели и тихо сказал:

— Вытри губы, они у тебя в сале, дядюшка, а потом уж лезь целоваться!

Джа Шамети обиделся и в отместку за такие слова чмокнул техника в губы…

— Эй, вы! — крикнул Бесник. — Разошлись, как бабы на свадьбе. Дайте послушать, честное слово!

Москва рассказывала об успехах албанских партизан и разоблачала квислинговское правительство Тираны, предательские организации «Балы Комбэтар» и «Легалитет».

— Вот так, правильно говоришь! — закричал Джа Шамети.

— Ш-ш-ш! — шикнул на него молодой партизан.

— Что «ш-ш-ш», внучек? Будто понимаешь в делах! Слыхал, как англичанин болтал, или нет? «Патриоты, патриоты!» Какого дьявола «патриоты», чтобы им провалиться! Будь Селям жив, всем бы дал прикурить!

— Верно, верно, джа Шамети, только сейчас дай нам послушать Москву. Ты никуда не денешься, поглаголишь потом сколько тебе влезет, — сказал другой партизан.

Джа Шамети сердито покрутил усы и сел, но не выдержал и проговорил:

— И Москва никуда не денется. Теперь, как поймал ее сын Лигора, уж больше не отпустит. Не видишь, что ли, как он проводами обвязал все от потолка до пола? Или не так, Вандель?

Вандель кивнул в знак согласия.

С Ботского перевала больше не доносились выстрелы. Значит, партизаны 2-й роты разбили балыстов… Все слушали голос Москвы.

* * *

Концлагерь, куда нацисты бросили Мейрэме шесть месяцев назад, находился километрах в трехстах на северо-запад от той