Над облаками - Владимир Викторович Мороз

виду, Гордеев был чем-то испуган. Не став расспрашивать сержанта о причине столь сильного беспокойства, Георгий Захарович быстрым шагом направился в место, где, укрытый плащ-палатками, стоял наспех возведенный небольшой шалашик.

– Ты почему не наступаешь? – сквозь хрип динамиков раздался грозный голос Латыпова.

– Так вы же сами сказали прекратить движение! – стараясь не кричать, громко прошипел в трубку комбриг.

– Кто сказал? – Подполковник был явно не в духе.

– У меня и радиограмма есть! – Гринев потрогал карман гимнастерки, чувствуя бумажный листок.

– Читай! – требовательным голосом сказал Латыпов, нервно дыша в трубку.

После взаимных попыток снять с себя ответственность выяснилось, что связист Гордеев неправильно расслышал запрос местоположения десантников, приняв его за приказ оставаться на месте.

– Так, понятно, – голос Латыпова стал более спокойным. – После выхода из рейда радиста отправить в особый отдел для проверки, а пока отстрани от службы и закрепи парочку наблюдателей, при малейшей попытке подозрительного поведения – расстреляй. Ясно?

– Вас понял. – Комбриг показал стоящему рядом Гордееву кулак.

– Значит, так, – продолжал подполковник, – из-за тебя операцию пришлось отменить. Тарасов сейчас отходит с рубежа атаки в Пекахино, которое по пути захватили. Хотя бы бойцы отогреются в избах. Учись, как воевать надо! Всё, – резюмировал Латыпов, – запланированные действия переносим на завтра. Поэтому прими меры к маскировке и разведке.

Вызвав к себе Пустовгара, Гринев приказал тому перевести Гордеева в стрелковое подразделение. Также выслать поближе к реке наблюдателей, чтобы установить точные места немецких дзотов и найти место для их обхода.

– Это что, Ваня, получается, зря мы столько времени мерзли? – негромко сказал Илья другу, слыша, как комбат отчитывал связиста.

– Гордеев и раньше жаловался, что из-за помех ничего не разобрать. – В предательство или злой умысел сержанта Иван не верил. – Хотя влипли знатно. Немцы в двух шагах, в любой момент заметят. Видимо, опять будем спать под открытым небом.

Ночью Иван с товарищами был послан в разведку, поэтому вместо сна пришлось почти всю ночь ползать на животе, надеясь окончательно не замерзнуть. Под утро, совершенно обессилев, организм сдался, перестав чувствовать холод. Казалось, разум и тело больше не принадлежали друг другу. Лишь одна мысль завладела головой, предательски нашептывая: «Всего минуточку поспи, ведь ничего не произойдет». Глаза закрывались, сознание улетало куда-то далеко, где сладко и тепло. И лишь где-то в глубине тревожно звенел еле слышный колокольчик, предупреждая, что сон – это верная смерть. Превозмогая навалившуюся негу, Иван снимал перчатку и до локтя засовывал руку в обжигающий снег. Скрипел зубами, терпя боль, и затем вытаскивал, растирая до жара. Эти действия хоть ненадолго, но бодрили и прогоняли шальные мысли.

За ночь наблюдения десантникам удалось засечь почти все дзоты, установить график и маршруты смены часовых. Правда, стоило это нескольких жизней их товарищей, навсегда уснувших в снегу.

– От Ользи до Аркадово шоссе патрулируют два танка. Вдоль берега в снегу вырыты огневые точки, – утром рассказывал Иван ротному. – Если бы расчеты не менялись раз в час, то точно бы и не заметил, хорошо замаскированы. Кругом белым-бело, снег только с виду плотный, но человека не держит, проваливаешься.

– Замерз?

– Вообще тела не чувствую, – синими губами прошептал солдат.

– Попробуй пробежаться немного, разогревай тело, а то околеешь. Или сходи к связистам, попроси велогенератор покрутить, они только рады будут, – сочувственно вздохнул Войко, направляясь к комбату.

– Я скоро весь батальон заморожу, – Пустовгар доложил обстановку командиру бригады. – Чем больше бездействуем, тем слабее становятся люди.

– Без тебя знаю, – раздраженно скривился Гринев. – Будет команда – будем атаковать. А пока всем сидеть тихо и не высовываться. И организуй мне связь!

Целый день бригада находилась в лесу, выставив перед собой наблюдателей. Костры, как и прежде, разводить запрещалось, поэтому и обедать пришлось последней банкой заледеневшей тушенки. Съев мясо, Иван остатком сухаря выскреб весь жир, который неприятным густым комком забивал рот.

– Сейчас бы кипяточку, согреться. – Он взглянул на Илью, сосредоточенно жующего сухой паек.

– Не помешало бы, – кивнул тот.

– Вечером что-нибудь придумаем. – Сидевший рядом Кислицин поежился. – Шалаш соорудим и зажигалкой котелок нагреем. У меня хорошая есть, бензиновая.

– Дожить бы, – вздохнул Илья.

Когда окончательно стемнело, Гринев получил сигнал к началу операции. Оставив лыжи в лесу, десантники выстроились в цепь и двинулись в сторону реки – ее необходимо было преодолеть, чтобы добраться до шоссе, по левую сторону от которого дымились деревенские трубы, дарящие тепло и уют тем, кто находился в избах.

«Опять как пехота наступаем», – только успел подумать Иван, как длинная пулеметная очередь сорвалась с другого берега, тонко засвистев пулями по снегу Вслед за ней в небо взвились осветительные ракеты, разогнав тьму. И снова земля заходила ходуном, принимая на себя разрывы мин, свист пуль, оседающий черный дым, горячую человеческую кровь и тела новых жертв.

Продвигаясь вперед, где ползком, где короткими перебежками, Иван то падал в обжигающий холодный снег, то поднимался туда, где бушевал огонь, несущий смерть всему живому.

Не давая десантникам подобраться к своим позициям, немцы издалека расстреливали их из пулеметов, забрасывали минами. Лишь на левом фланге бойцам Пустовгара удалось добраться до двух вражеских дзотов и уничтожить их. Однако подоспевшая помощь помогла гитлеровцам отогнать советских солдат обратно в поле.

Бой продолжался несколько часов. Видя, что потери растут, а преимущество всё еще за противником, Гринев приказал отступать.

Отойдя в лес, десантники надели лыжи и, подхватив раненых, ушли западнее, чтобы оторваться от возможного преследования. Как и раньше, про убитых старались не говорить. Они так и остались лежать там, где настигла смерть.

Связаться с соседями у командира бригады тоже не получилось, весь эфир был забит радиопомехами и разговорами на немецком.

– Ни еды, ни связи, – подвел итоги Пустовгар, – с ранеными и больными на руках.

– Не тереби душу, Федор Ермолаевич, – махнул рукой Гринев, – как будто сам не знаю. Утром будем искать Тарасова, вот только знать бы где. А раненых и тех, кто не может идти дальше, отправляй в Невий Мох. Тащить с собой не вижу смысла, только угробим.

Атака 1-й маневренной воздушно-десантной бригады на Добросли также сорвалась. Зарывшись в землю, превратив каждый деревенский дом в крепость, немцы яростным огнем с трех сторон встретили наступавших, создав смертельный мешок, из которого очень непросто было вырваться. Понеся большие потери, десантникам не удалось пробиться к деревне, и они вынуждены были повернуть назад. К сожалению, разведка так и не смогла установить, что штаб 2-го корпуса накануне был перенесен в деревню Боровичи, находящуюся в девяти километрах восточнее Демянска.

Чуть позже командиру бригады доложили, что атака на аэродром в Глебовщине тоже провалилась. Гитлеровцы еще на