1812: Новые факты наполеоновских войн и разгром Наполеона в России - Николай Федорович Шахмагонов

Вот и получилось, что в учебниках, по которым мы учились, книгах и кинофильмах, пропагандируемых этим орденом, значится, будто именно русские сожгли свой родной город, чтобы он не достался французам. Почему же им верили? Да потому что не было альтернативной информации, во-первых, и потому что всё это преподносилась чуть ли не как подвиг. Ведь на памяти более старших поколений были примеры, когда Красная Армия оставляла в 1941 году западные территории СССР. И советские руководители вынуждены были отдавать приказы об уничтожении заводов, фабрик, мостов, стратегических железнодорожных узлов, дабы их не мог использовать враг. Но там было совсем иное положение, к тому же жилые здания не уничтожали. Не было в том нужды и в 1812 году.

И мало кто задумывался о том, что еще можно как-то понять и объяснить разрушение города, если он навсегда оставляется врагу. Но никто из русских в 1812 году даже мысли не допускал, что Москва достанется французам на вечные времена. Так зачем же было жечь родной город, причём выжигать всё подряд, уничтожать памятники старины, если французов планировалось скоро изгнать?

Слова Михаила Илларионовича Кутузова о поджигателях подтверждены множеством документов и воспоминаний очевидцев и участников событий, которые полностью опровергают клеветнические вымыслы историков из Ордена русской интеллигенции.

Всё начиналось в Москве не так, как мечталось Наполеону.

Первое разочарование постигло его уже на Поклонной горе, где коротышка-император не сумел возвыситься над древней русской столицей, даже забравшись на самую высокую точку.

Никто не принёс ему ключей от Москвы – никто не подал хлеб-соль, как, по его мнению, должно было произойти. Всё складывалось не по его планам и замыслам. Даже в Кремль он не решился войти в тот же день, ибо повсюду гремели выстрелы русских патриотов, не желавших мириться с вступлением в город варварской грабительской армии.

Лишь 3 сентября под вечер он тихо въехал в Кремль, а утром 4 сентября, проснувшись, услышал дурные вести. Доктор Мотивье сообщил о грандиозном пожаре в городе, высказав предположение, зафиксированное, кстати, документально: «Это неосторожность солдат. Они расположили огни слишком близко к деревянным домам и постройкам!»

Наполеон встал, подошёл к окну, взглянул в него и, по свидетельству Мотивье, в ужасе отшатнулся. Москва горела. Дым заслонял солнце, багровые языки пламени с разных направлений подступали к Кремлю.

Что же это? Нет, он тогда ещё не успел отдать приказ на преднамеренное уничтожение города – Москва нужна была ему для размещения армии, отдыха, подготовки похода на Петербург, если русские не пойдут на заключение выгодного мира, для зимовки, наконец, если кампания затянется.

Впрочем, он ещё надеялся, что со дня на день прибудут представители Императора России просить пощады. Он не знал, что даже тот, кто довёл страну до столь тягостного положения, тот, кого мы знаем под именем Александра Первого, не станет просить пощады, что он в первые же дни войны поклялся перед своим окружением, что не вложит меч в ножны, пока хотя бы один неприятель будет оставаться на русской земле.

Велика, непревзойдённа и неразгаданна сила и стойкость Святой Руси! Даже те правители, которые заступали на государственное служение, будучи запутанными в сети «темных сил», рано или поздно рвали их в клочья. И пробуждалось в них несгибаемое чувство Русского Патриотизма.

В первые дни сентября Наполеон вовсе не думал о сожжении Москвы. Но пожар, возникший стихийно из-за необузданности грабительской армии, бросившейся за добычей, испугал его не на шутку.

Император Франции поспешил на Кремлевскую стену, чтобы осмотреться, оценить размеры опасности. Дышать было нечем, ветер, поднятый пожаром, разносил искры. Летели по воздуху целые горящие головешки, с треском рушились дома.

Жалости к жилищам русских, да и к самому этому народу, которому он раз и навсегда определил роль рабов, не было, как, впрочем, и к любому другому народу, в том числе и французскому. Недаром Наполеон – единственный в истории военачальник, который не однажды бросал свои армии и спасал собственную шкуру, сбегая с театров военных действий, когда армия его терпела поражение.

Он обещал своим солдатам Москву на разграбление, и если они, грабительствуя, что-то сожгли, кого-то убили – его не печалило. Испугало его другое – уж очень разрастался пожар. К полудню огонь ещё более усилился, даже достиг Троицкой башни, и солдаты гвардии едва потушили его, дабы он не проник в Кремль.

На тревожном Военном совете маршалы порекомендовали временно покинуть Кремль и перебраться в роскошный Петровский дворец, расположенный в предместьях Москвы (тогда это были предместья). Наполеон согласился, и тут же пустился в первый, пока ещё временный, побег из Кремля.

Дорогу знали плохо, проводников не было. Некоторое время пробирались по набережной Москвы-реки, все было в дыму, и вскоре свита императора окончательно сбилась с пути.

Возмущённый Наполеон излил свой гнев на сопровождающих и, не видя иного выхода, решил возвратиться под защиту Кремлевских стен. Укрывшись там, приказал срочно найти проводника. Вскоре привели пожилого мужчину в потрёпанной одежде, с седой вьющейся бородой. Тот пообещал вывести императора со свитой к Петровскому дворцу.

Снова двинулись в путь, снова плутали в дыму… Минул час, истекал второй…. Сопровождавшие Наполеона генералы стали беспокоиться – по их расчетам пора было уже достичь дворца или, по крайней мере, вырваться из огненной западни, коей стал город.

В узком, охваченном огнем переулке проводник остановился. Император понял, что оказался в огненном плену. Никто не знал, куда нужно идти. Вот когда Сегюр, летописец наполеоновского похода, вспомнил о русском Герое Иване Сусанине, который завёл отряд польских интервентов в непроходимые лесные чащи и там погубил его. Это случилось два века назад, но не перевелись на русской земле Герои. Ивана Сусанина поляки зверски изрубили. Нынешний его последователь стоял перед императором, спокойно ожидая своей участи. Он знал, на что шёл, и готов был отдать жизнь за Отечество.

Наполеон был в бешенстве. В истерике он отдал распоряжения. Смерть русского патриота была ужасна. Даже французский летописец Сегюр содрогнулся, описывая её…

Глядя на изрубленное тело проводника, Наполеон решил, что будет всячески поощрять зверства и жестокости своей банды, что русских будут казнить за непокорность, свободолюбие, за то, наконец, что они русские. Ну и, конечно, казнить, якобы за поджигательство, ибо он понимал, что сожжение города даже в Европе, мягко говоря, прохладно относившейся к России, не прибавит ему авторитета. Ну а Москву он решил выжечь расчётливо, по заранее составленному плану. Но чтобы сделать это, предстояло ещё выбраться из гиблого места, в которое завёл его проводник. Наполеон не сразу оценил весь ужас