Чужой земли мы не хотим ни пяди! Мог ли Сталин предотвратить Вторую мировую войну? - Леонид Маратович Павлов

Ллойд Джордж выступил в защиту законопроекта. «Я неоднократно требовал от кабинета оказания сопротивления мародерским государствам, которые разрывают на части и пожирают независимые, свободные государства, которые были нашими друзьями». Ллойд Джордж заявил, что призываемого количества лиц будет недостаточно на случай войны.

От имени правительства выступил военный министр Хор-Белиша. Он заявил, что введением конскрипции правительство намерено в практической форме подчеркнуть свою твердую решимость принять все необходимые шаги для защиты страны и для выполнения своих международных обязательств.

Поправка лейбористов к правительственному законопроекту была отвергнута большинством 387 голосов против 145352.

9 мая заместитель заведующего отделом печати МИД Германии Браун фон Штумм в беседе с советским поверенным Георгием Александровичем Астаховым подробно остановился на германо-советских отношениях. Штумм отметил, что Германия удовлетворена той корректной позицией, которую советская печать занимает по вопросам польско-германских отношений, публикуя лишь информацию. Правда, советское радио по-прежнему распространяет антигерманские сведения. Но, в общем, Штумм признал, что советская печать ведет себя вполне лояльно, и германская пресса, учитывая это обстоятельство, также воздерживается от выпадов против СССР.

Астахов сказал, что у СССР нет оснований считать эти моменты свидетельством какого-либо улучшения германской политики по отношению к нему. Штумм ответил, что, во-первых, предстоящее заключение пактов о ненападении с Латвией и Эстонией доказывает, что Германия не намерена идти в этом направлении. Во-вторых, упразднение Карпатской Украины353 хотя и сделано не прямо ради Советского Союза, но экспансия Германии в сторону Украины совершенно немыслима. В-третьих, выступая накануне с речью, главный идеолог рейха Альфред Розенберг ни единым словом не обмолвился ни о Советском Союзе, ни о большевизме, хотя сама тематика доклада делала бы такой экскурс вполне естественным. В-четвертых, в качестве показателя смены к лучшему отношений Германии к Советскому Союзу, без сомнения, можно рассматривать изменение тональности прессы. (Штумм как будто, заискивает перед Астаховым, объясняя ему, что в политике Германии по отношению к Советскому Союзу происходят коренные изменения, что он из заклятого врага может вскоре превратиться в самого близкого друга. – Л.П.).

Штумм много говорил о напряжении, которое создано в Европе новым поворотом политики Англии: даже незначительное изменение в конституции Данцига способно вызвать войну. Англия лицемерно утверждает, что Брестский354 мир хуже Версальского, хотя границы Советской России, установленные Брестским мирным договором, были куда более выгодны чем те, которые имеются сейчас. Брестский договор не требовал контрибуций и разоружения и вообще не имел каких-либо дискриминационных положений против России. (Штумм откровенно и нагло лжет: по условиям Брестского мира Советская Россия, во-первых, потеряла территорию площадью 780 тыс. км2и треть населения бывшей Российской империи, прибалтийские губернии – Лифляндию, Курляндию и Эстляндию, часть Украины, и Белоруссии, во-вторых, должна была вывести Балтийский флот из своих баз в Финском заливе и Прибалтике, в-третьих, мало того, что лишалась Черноморского флота со всей его инфраструктурой, но и должна была передать его государствам-подписантам договора, в-четвертых, должна была выплатить астрономические репарации – 500 млн. золотых рублей. Астахов не мог этого не знать, но возражать не стал. Может, потому что увидел в словах Штумма весьма откровенный и недвусмысленный призыв к Кремлю изменить существующие границы в свою пользу, а также прозрачный намек на то, что Германия не только не будет мешать Советскому Союзу исправить «несправедливость», но даже готова всячески содействовать в этом «благородном деле». Призыв был услышан и в сентябре 1939 года Красная Армия вышла на пресловутую «линию Керзона». – Л.П.). Штумм еще раз настойчиво повторил, что улучшение советско-германских отношений весьма желательно, по крайней мере, по линии прессы. Надо воздерживаться от личных выпадов и оскорблений, и если нельзя писать друг о друге хорошо, то лучше воздерживаться вообще от сообщений друг о друге и т. п.

На все доводы Штумма Астахов возражал, отмечая, что, поскольку Германия открыто инициировала ухудшение германо-советских отношений, от нее же, в основном, зависит и улучшение этих отношений. Советское Правительство никогда не уклонялось и не уклоняется от улучшения отношений, если к этому есть предпосылки. Что же касается симптомов улучшения советско-германских отношений, о которых говорил Штумм, то, отведя или взяв под сомнения большинство из них, Астахов отметил, что, даже условно допустив некоторые из них, Советский Союз не имеет пока никаких оснований придавать им серьезное значение, выходящее за пределы кратковременного тактического маневра355.

Запись беседы Штумма с Астаховым отчетливо демонстрирует, что в Москве правильно поняли речь Гитлера 28 апреля, а в Берлине правильно оценили внезапную отставку Литвинова: оба тоталитарных правительства начали осторожно прощупывать почву для возможного сближения, хотя советские дипломаты продолжали твердо придерживаться прежних позиций, предоставляя право инициативы Германии.

9 мая Молотов рекомендовал полпреду в Турции Алексею Васильевичу Терентьеву в беседах с германским послом в Турции Францем фон Папеном356 проявлять вежливость, как с послами других стран, выслушивать его заявления, если он захочет их сделать357. (Сам собой напрашивается вывод, что до того момента, как Молотов подписал эту телеграмму, советским дипломатам предписывалось вести себя со своими германскими коллегами грубо, по-хамски, и их заявления игнорировать. Это ли не доказательство смены внешнеполитического курса Советского правительства на улучшение отношений с Германией? – Л.П.).

Терентьев 10 мая телеграфировал в НКИД СССР, что он указания наркома выполнил, и изменил тон своих бесед с германскими дипломатами. Встреча с Папеном протекала в корректной и вежливой обстановке с обеих сторон, причем Папен, в отличие от других иностранных дипломатов, охотно и уверенно касался многих актуальных внешнеполитических вопросов.

Терентьев спросил, что думает Папен по поводу последней речи Бека? Германский посол ответил, что тон речи не исключает дальнейших германо-польских переговоров, и сказал, что требования Германии вполне законны, скромны и умерены. Поляки утверждают, что без Данцига, дающего выход к морю, они не могут жить, забывая при этом, что в свое время в Данциге Польша получила 16 км2территории для строительства необходимого ей морского порта и совершенно этим не воспользовалась. Рядом с Данцигом поляки оборудовали новый порт – Гдыню, значение которого неизмеримо больше для Польши, чем Данциг. (Поляки просто не хотели строить порт в Данциге и тратить средства на то, что у них все равно рано или поздно отнимут. – Л.П.). Германия и сейчас, выдвигая требование о возвращении Данцига, обещает предоставить Польше право пользоваться портом и признаёт за Польшей право иметь коридор для выхода к морю. Это значит, что и Польша должна положительно отнестись к «скромному требованию» немцев о выделении им небольшой полосы для постройки железной дороги из Германии в Восточную