Доброволец / Как я провел лето - Александр Васильевич Архипов

– Ты звидкы, жинка? – послышался глухой голос старшего брата Петрика.

– З Донецька… – пробуя размочить прикипевший к ране марлевый тампон борным спиртом, ответила доктор.

– Значить, сепарка… – уверенным спокойным голосом определил Михаил.

– Нет… врач, – настойчиво заявила Ксюша, медленно отдирая пропитанный кровью и гнойными выделениями тампон.

– Сепарка… – упрямо повторил раненый, морщась от резкой боли.

– Не дёргайся… герой, – рассматривая рану и принюхиваясь, жёстко отреагировала Ксения.

В учительскую заглянул Медик, но, увидев на полу возле каждого раненого горы разодранной одежды и грязных бинтов, попытался спрятаться за дверью.

– Медик! Стоять! – уже никого не стесняясь, крикнула Ксения на русском языке. – Мне срочно нужна горячая вода. Много горячей воды. И здесь всё убрать и полы с хлоркой! И гипс приготовь…

– Так, а я, собственно… – глядя куда-то в сторону, не спеша начал было Медик, доставая из кармана тряпочку для протирки очков.

– Выполнять, сука! – хрипло гаркнул, приподнявшись на локте, Михаил, свирепо сверкнув глазами в сторону Медика.

Через час учительскую было не узнать. Изодранная одежда раненых и грязный перевязочный материал были убраны, полы вымыты горячей водой, а воздух был насыщен парами хлора так, что аж в носу пощипывало. Раненые лежали на своих топчанах практически голые. Их изуродованные тела с ног до головы нещадно были вымазаны йодом и какой-то резко пахнущей болтушкой. Сальные пошловатые подколки в адрес Ксении прекратились. Мужики лежали смирно, в ожидании своей очереди на оказание медицинской помощи. Они наконец начали понимать, что от этой с виду неприветливой красивой бабы зависит их здоровье, а может быть, даже и дальнейшая судьба.

Состояние Михаила было тяжёлым, если не сказать – критическим. Множественное осколочное ранение брюшной полости, плюс закрытый перелом левого предплечья. И если с рукой тут всё Ксении было понятно, то с осколками в кишечнике она сталкивалась впервые в своей врачебной практике.

– И як там? Все погано? – как бы безразличным тоном спросил Миха у доктора, хотя тревога в его голосе явно слышалась.

– Ничого хорошого, це точно, – тихо ответила Ксения, пытаясь зажимами расширить края раны в районе селезёнки. – А вам лучше не разговаривать. Брюшные мышцы сокращаются…

кровоточит сильно, а это мешает, – неожиданно перейдя на русский язык, ответила доктор.

– Красивая ты… – теряя сознание, тихо сказал Миха.

– Я не виновата… – пряча улыбку, ответила Ксюша, пытаясь нащупать пульс раненого. – Медик, ты где, зараза?

* * *

«Я понял, что что-то случилось, и принял решение спасать маму. Тётя Оля послала меня на рынок за продуктами. Но я написал ей записку, что ушёл за мамой и пошёл к бабушке в Червоное. Я забрал деньги тёти Оли, которые она дала на продукты, но я обязательно их верну.

Дорогу я знал и маршрут по карте выучил. Меня на каникулах два раза в Червоное возили к бабушке с дедушкой. Тогда ещё безопасно было. Блокпосты я обходил, но один раз встретил разведчиков на боевой машине, которую они называли “бардак”. А ещё у “бардака” было название – “Воробей”. Мне пришлось им наврать, что я ищу козу. Их командира звали Лампа».

Вероника Ильинична подняла голову, посмотрела на потолочную люстру, о чём-то беззвучно рассуждая… Потом опять перевернула страницу и перечитала последние три предложения.

– Зоя, а ты не в курсе, что такое «бардак»?

– Ой, я знаю, Вероника Ильинична. Бардак – это стакан на турецком. Я летом в Турции с друзьями была. И мы там… в общем… Бардак – это стакан. Точно, – уверенно заявила Зоечка.

– Стакан «Воробей»? Странно… И имя мужское такое редкое… Лампа, – подняв глаза к потолку, прошептала Вероника Ильинична. – А у турок есть имя Лампа? Не знаешь?

* * *

К вечеру мама так и не вернулась. Семён несколько раз пытался добиться от тётки ответа на вопросы: «Почему так долго мама не возвращается? Почему её телефон молчит?» Но тётя Оля или делала вид, что не слышит, или отшучивалась, типа, свидание затянулось, твоя родительница однокурсников встретила и в загул ушла и т. д. Правда, немного парня успокаивало то, что на кухонном столе стояли три тарелки и три кружки. Значит, мама должна была вернуться сегодня вечером. Но время шло, а она не возвращалась. В конце концов, заметив, как Семён гипнотизирует сковородку, накрытую полотенцем, Оля сказала:

– Четверо одного не ждут. Не удивлюсь, если твоя мамаша скоро заявится и скажет, что не голодная. Я её, красотку, знаю. Давай-ка, Сёмик, будем ужинать.

Ужин уже благополучно подходил к завершению, когда лежавший под салфеткой телефон Ольги неожиданно завибрировал.

– Наконец-то! – натянуто улыбнувшись, сказала тётя Оля, вставая из-за стола. – Мамаша твоя объявилась. Вот зараза!

Но это была не «мамаша». Это был Борька – её муж. Звонил он редко и без предупреждения, поэтому Ольга, нервно крикнув Семёну:

– Доедай, это Боря звонит, – вышла в гостиную и плотно закрыла за собой дверь.

Семён задумчиво «всосал» в себя ещё пару макаронин «по-флотски» и осторожно вышел из-за стола. Он даже не сомневался, что основной темой разговора тётки и её мужа будет исчезновение мамы. Парень на цыпочках подошёл к кухонной двери и прислонил своё горячее ухо к пластиковой панели. Слышно было плохо, доносились только отдельные слова и фразы, которые раздражённая до крайности тётя Оля выдавала в эфир:

– Да послушай! Давно уже должна была. Как я могу не нервничать? Только о себе думает, гадюка… Да… Семён со мной… что наврать? Наврать могу… не поверит… смышлёный пацан. Как у тебя? Отпустят? …я тоже… берегу… И ты береги. Я ей морду расцарапаю, пусть только явится! …и я… и я люблю…

Из всего услышанного Семён понял, что отсутствие мамы для тёти Оли тоже было неприятным сюрпризом и она не знает, что пока со всем этим делать. Парень стоял и, сплющив нос о прохладное стекло, молча смотрел в окно на погрузившийся в темноту огромный город. Начался комендантский час. Где-то внизу, не включая фары, промчался мотоцикл, злостно нарушая постановление городской военной администрации. Недалеко громко «ойкнула» и замолчала скорая помощь, узким лучом фар нащупывая нужный поворот. Километрах в трёх, сразу за тёмным треугольником террикона, что-то громко рвануло… потом ещё один раз… ещё… «Грады», – понял Семён. Скрипнула дверь, и на пороге появилась тётя Оля с припухшим носом и красными от слёз глазами.

– Покушал? – совсем как мама поцеловав Семёна в макушку, тихо спросила тётушка.

– Да, спасибо. Вкусно очень, – тихо ответил Семён. – Как там дядя Боря? Воюет?

– На здоровье. Об этом не говорит. Говорит, что скоро должен на ремонтный завод за техникой приехать. Обещает на полдня