Однажды на Украине - Сергей Николаевич Прокопьев

над этой книгой, несколько раз сталкивался с ситуацией, когда встреча с одним человеком приводила к знакомству с другим потенциальным героем. Так вышло и на этот раз. Разговор с солдатской вдовой Татьяной вывел на друга её погибшего мужа. В тот же вечер созвонился с Андреем, у него заканчивался отпуск по ранению, мы решили не откладывать встречу и на следующее утро сидели напротив друг друга. Рассказы Андрея о войне, его рассуждения о спецоперации предлагаю, уважаемый читатель, в изложении моего героя – русского парня, русского воина-добровольца.

Сын Богдан

Мне говорили:

– Андрюха, у тебя трое детей, тебя война не коснётся.

Меня в первую очередь касается, потому что трое детей. Сколько раз я рассказывал сыну Богдану про моего деда. Ушёл на войну и вернулся победителем. Израненный, но победитель. Воин, мужественный человек. Алюминиевую кружку сохранил с войны, мне досталась по наследству. Медали потерялись, немецкий нож дед принёс с фронта в качестве трофея, мой отец подростком куда-то задевал, одна кружка осталась. Сыну говорю:

– Вот кружка моего деда Андрея, твоего прадеда. Он до последнего чай из неё швыркал.

Сын почувствовал, кружка дорога мне. Слышу, лет пять ему было:

– Мама, это кружка папиного деда, не затаскай, не выбрось.

– Да чтоб я её затаскала?

– А кто тебя знает! Ты любишь порядки наводить.

– Нет, ну вы посмотрите на него, будто я всё выбрасываю. Ты за своими игрушками следи. Ещё один хозяин выискался!

Сыну сейчас девять, весной десять будет. Он старший у нас. В пять лет впервые взял его на «Бессмертный полк», ковида ещё не было, не запрещали демонстрации. Рассказывал сыну, что такое День Победы, кто такой мой дедушка, а его прадедушка Андрей Михайлович, портрет которого несём и фамилию которого носим. Воевал за меня, за него. Был настоящим мужчиной – сильным, смелым. На войне защитил свою родину, семью, землю. Однажды, уже после «Бессмертного полка», говорю сыну про деда, войну, он вдруг спрашивает:

– Папа, придёт война, ты тоже…

А у самого губки задрожали, слёзки навернулись:

– Ты тоже пойдёшь?

– Конечно, сын, защищать тебя, сестёр, маму. Я же воин, меня учили воевать, стрелять из снайперской винтовки, автомата, бросать гранаты.

И вот война пришла. И что? Скажу Богдану: «Ну, сын, слушай, война началась – это да, но вас тут трое, мал мала меньше. Надо всех кормить, одевать. Пойдём-ка мы у мамки под юбку спрячемся и отсидимся. Пусть другие дяди воюют».

Получается, всё, о чём говорил ранее – болтовня. На «Бессмертном полку» гордо портрет деда пронёс, красиво сыну о нём рассказывал, а как самого припекло – сразу отмазку нашёл. Что мой сын будет думать обо мне. И девочки должны видеть мужской поступок. От девочек очень много зависит на самом деле. Очень многое. Что такое моя семья? Это моё государство. Мальчик должен видеть, что я поборол свои страхи, сделал выбор. И это останется в нём навсегда, как бы жизнь не сложилась.

На войну пошёл осознанно. Весну – лето двадцать второго готовился морально, физически. Срочку служил в разведбате, спецназе ГРУ, специализация – снайпер. Работал всю жизнь спасателем в региональной поисково-спасательной базе. Туризмом по молодости занимался. На войну шёл помочь парням, понимал, что многие мобилизованные мало что могут. Помочь украинскому народу, войну одним лязгом металла не выиграть. За «ленточкой» с местным населением плотно общался, продуктами мы с ними делились. Разные люди, но теплоту души хоть украинец, хоть американец, хоть араб чувствуют.

А что украинский народ? У меня есть знакомый, травму головы перенёс, не всё нормально после этого. По осени попадает в спецучреждение, где ему мозги ставят на место. Капельницами, таблетками восстанавливают. Беда у человека. Но не так, чтобы сам туда отправлялся, как припечёт. Скрутить, бывает, надо доставить к врачам. С Украиной такая же ситуация. Нужно проявить силу, чтобы всё встало на свои места. Как на Руси бывает, морды друг другу набили, потом сели, побратались и крепко задружили.

Это наша ментальность, пока петух жареный не клюнет, русский не перекрестится. Украинец такой же русский. Возможно, было необходимо довести до крайнего состояния, чтобы нарыв созрел и прорвался, с гноем гниль ушла, копившаяся и отравляющая многие годы и десятилетия.

Первый раз заходил на СВО, много вопросов ставил перед собой. Идёт борьба добра со злом. Один украинец встал на светлую сторону, другой на тёмную. Нет деления украинец, русский. Есть деление черное и светлое. У нас в России со злом в сердце не меньше, а то и больше, чем на Украине, в России народу больше. Не значит, победим на линии фронта и всё. Куда денем свою агрессию к добру, к человеческим отношения, Божиим заповедям. От веры и мы, и на Украине многие ушли. Даже не от веры, от Бога. Нас на веру в деньги, в доллар, чтобы больше-больше грести в свой карман, тридцать лет подсаживали. Думая о войне, собираясь туда, хотел понять, много ли людей, несмотря ни на что, остаются людьми. Что отрадно – нашёл. Хотелось бы побольше таких, но они есть. Как путеводные звёзды – врачи, офицеры, солдаты, мирные жители, я их нашёл.

Есть люди, которые не ломаются войной, их человечность не исчезает от бомбёжек, крови, грязи, подлости. Несмотря на тяготы и лишения, ошибки командования, не ломаются. Сильные, отзывчивые, добрые. И это даёт силы. Пусть их не так много, как хотелось бы, но они, по большому счёту, меняют всё – ход войны, истории. Ненависть горит, сгорает, а добро не исчезает. Когда к людям относишься по-человечески, зёрнышко добра в них закладывается, раньше или позже всё равно прорастёт, и это прекрасно.

Дед Андрей

Мой дед Андрей Михайлович, 1917 года рождения. Меня в его честь отец назвал. Деда призвали в армию в 1939 году, и сразу на войну, начались бои на реке Халкин-Гол, Япония напала на Монголию, мы вступились за неё. Без ранений дед отвоевался там, а продолжил служить в Забайкалье. Должен был в июне сорок первого года демобилизоваться, а тут война с Германией. Из Забайкалья часть отправили на запад. Трижды ранен, отдыхал только в госпиталях, домой по ранению редко отпускали. Меня два раза ранило, оба раза дома побывал, а тогда нет, вылечили и в бой.

Вернулся дед с войны в сорок пятом и корову в колхоз отвёл.

Жили в Новоархангелке, это Любинский район. Бабушка в слёзы:

– Как без коровы жить?

– У нас куры есть.

– Они не доятся.

– А ты попробуй! Не пропадём! Разбогатеем, новую заведём.

Тётка прожила девяносто лет, всё ворчала, не могла забыть ту корову:

– От уж коммунист был! Кормилицу Майку отдал. Верёвку на шею накинул и со двора. Мать в слёзы, а он глазом не моргнул. За счёт неё в войну выжили, а он всё для общества, мол, другим и того хуже, без мужиков остались.

Упёртый дед был, не свернёшь. Мыслил в глобальном масштабе, не на уровне коровы. До восьмидесяти пяти лет дожил. Сухой, крепкий. Отца сурово воспитывал, не дай бог чужое взять, порол.

На фронте водителем воевал. В сорок третьем возил грузы в Ленинград через Ладогу по Дороге жизни. Воевал также в Заполярье. Получил медаль «За оборону Советского Заполярья», от медали одно удостоверение осталось. Про войну не рассказывал. Суровый, а тут не мог. В школу несколько раз приглашали, начнёт вспоминать и ком к горлу, слёзы накатывают…

В памяти у меня осталось, что от тётки слышал. С ломом был случай, в немецкий окоп заскочили, у деда автомат заклинило, он на адреналине увидел лом, схватил. Немец опешил, русский с ломом на него, дед лом во фрица воткнул, его автомат схватил и дальше. Второй эпизод, немцы их растрепали, деда тяжело ранило. Наши откатились, а дело к вечеру, сумерки опустились, дед лежит в полусознании, слышит, немецкая речь и короткие выстрелы, понял – «гансы» раненых достреливают. Дед худой, но жилистый, поднапрягся, накрылся телом мертвого товарища. Всего и хватило сил накрыться, тут же потерял сознание. Очнулся в нашем госпитале.

Кружку деда храню как дорогую реликвию – алюминиевая армейская кружка. Я на войне только понял, в чём ценность металлической