Доброволец / Как я провел лето - Александр Васильевич Архипов

я стоял на минном поле и не знал, что мне делать. Идти спасать маму и бабушку или возвращаться к нашим и рассказать про дядю Гавроша. Решил идти к нашим. Вместе мы спасём и бабушку с мамой, и дядю Гавроша. Шёл всю ночь. К утру вышел на блокпост ДНР и всё рассказал нашим бойцам. Командир блокпоста связался с другим командиром и рассказал всё обо мне».

* * *

Семён шёл, пока мог различить под ногами заросшую сухой травой узкую дорогу. Эта заброшенная дорога шла по невысокой дамбе, разделяющей два высохших искусственных водоёма. Когда-то здесь разводили карпа, карася и толстолобика, а теперь даже лягушки засохли в растрескавшемся иле. Правда, комаров-кровососов по-прежнему хватало. Сёма прибавил шагу, натянув на голову капюшон ветровки. Миниатюрные безжалостные «погружные насосы», вызывая стойкую аллергию у барабанных перепонок своим невыносимым звоном, целыми эскадрильями впивались во все открытые участки тела.

– Вот суки! – крикнул подросток литературное слово и сильно ударил ладонью сам себя по лицу.

Забыв о маскировке, о том, что ему только что говорили парни о минах, разбросанных по обочинам, Семён побежал. Он понимал, что, пока он находится в непосредственной близости от этих пересохших водоёмов, его будут наперегонки жрать и причмокивать эти мерзкие крошечные вампиры. И тут уже было не до соблюдения правил разведчика, коим Семён себя начал представлять последние сутки.

Удар был не сильным, но выверенным по профессиональным меркам. Его вполне хватило, чтобы сорокапятикилограммовый подросток, потеряв равновесие, упал и потерял сознание на пять секунд. Возле лежащего навзничь Семёна присели на корточки двое. Парнишка пришёл в себя, часто-часто заморгал и сморщился от бьющего в глаза яркого луча фонарика.

– Живой… пацан, девка? – спросил мужской голос слева.

С головы Семёна сдёрнули капюшон. В лицо брызнула холодная вода из фляги. Кто-то рывком дёрнул его за плечи и посадил.

– Как ты, биджё? Живой? – спросил низкий мужской голос с кавказским акцентом.

– Жи… живой, – осторожно трогая затылок, ответил мальчишка.

– Пацан, – усмехнулся голос слева. – Идти сам сможешь, «москалёнок»?

– А вы… а вы зачем? – потирая ушибленную шею и затылок, чуть заикаясь, попытался спросить парнишка. – Вы наши или…

– Ваши, ваши… – тихо засмеялся голос из темноты. – Мамука, у тебя ещё стяжки остались? Стяни этому спиногрызу руки.

Мамука, как пушинку, поднял и поставил Семёна на ноги. И, убедившись, что тот держит равновесие, завёл парню руки за спину и стянул капроновой стяжкой.

– Не болна? – игнорируя мягкий знак, спросил Мамука.

– Не очень, – пошевелив пальцами, ответил Семён.

Теперь они шли втроём. Впереди Семён видел широченную спину Мамуки, а сзади его постоянно подталкивал тот… второй. Шли молча и быстро. Один раз только Мамука, обернувшись через плечо, спросил:

– Демон, зачем нам этот малчишька? Он, наверна, домой к маме шёл, а мы ему руки… Давай, генацвале, спросим его и отпустим.

– Да «сепар» он, я таких за версту чую. Русня голимая… Шпионит тут, сучонок. И ещё… Я Димон, а не Демон. Сколько можно тебе говорить? Или у грузинов что Димон, что Демон – один хрен?

– Ладна… Димон. Малчик, ты куда идёщь? – остановившись, спросил Семёна Мамука.

– В Червоное. У меня мама с бабушкой там, – не задумываясь, ответил Семён.

– О! Что я тебе говорил, Мамука? По пути нам, оказывается. Вот придём и выясним. А пока молча. Только пискни мне, – приложив палец к губам, почти шёпотом ответил Димон и подтолкнул Семёна вперёд.

– К маме идёт… Демон, – тяжело вздохнув, тихо повторил Мамука и пошёл вперёд.

Так они шли ещё часа полтора. Обходили перекрёстки дорог, быстро перебегая открытые места, продирались сквозь густой кустарник лесополосы, изредка подсвечивая себе под ноги фонариком. Наконец поступила команда залечь. Впереди, на краю яблоневого сада, прикрытый от дороги густым кустарником, просматривался небольшой бригадирский домик садоводов. Димон приложил палец к губам, приказывая лежать молча, а сам осторожно пополз по направлению к домику. Минут через пять он вернулся уже пешим порядком и, улыбаясь, сказал:

– Подъём! Важа тоже пришёл не с пустыми руками. Пошли, они там уже ужинать без нас начали.

Мамука при слове «ужин» заметно возбудился и, резко дёрнув Семёна за связанные руки, поставил его на ноги.

– Больно… – невольно простонал парнишка.

– Шени деда… мальчи, – ругнулся по своему Мамука, толкнув в спину Семёна.

Бригадирский домик был разделён на два помещения. В первом, которое побольше, сидели двое. В углу в дровяной печи тихо гудел огонь, отбрасывая тусклые пятна света по стенам, лицам и потолку. На печи стояли две открытые большие банки «натовской» тушёнки и кружки с водой. По расслабленным лицам двоих присутствующих было видно, что бойцы уже приняли на грудь. На импровизированном столе из неокрашенных досок лежала полупустая фляга, два пустых пластмассовых стакана и один надкушенный жёлтый огурец. По слегка задымлённому помещению из открытых банок с иностранными надписями на этикетках быстро распространялся какой-то странный запах, совсем не похожий на запах мяса.

– Э… а у них что кушают из этого? – с недоумением в голосе спросил у вошедших второй грузин этой группы, брезгливо толкая разогретую банку длинным ножом.

– Ну, ты, Важа… – весело заржал его напарник Паша. – Это ж америкосовская тушёнка. Они бизонов жрут! Тут кусок бизона внутри.

– Так мясо не может пахнуть, генацвале. Так купорос пахнет, – огрызнулся Важа, сморщив свой орлиный нос.

– Они, наверна, шерсть с бызона забыли почистыт, – серьёзно предположил Мамука, чем вызвал смех у проголодавшихся мужиков.

Димон взял Семёна за шиворот и втолкнул в соседнее крохотное помещение. Мальчишка споткнулся обо что-то, потерял равновесие и неуклюже упал. Оказалось, что упал он на лежавшего на полу человека. Невидимый незнакомец тихо застонал, закашлялся и недовольно сказал:

– Да что ж ты… осторожно. Вправо скатись, там место есть.

– Извините, ничего не видно. И руки у меня… – несмело ответил несовершеннолетний пленник, перекатываясь в сторону.

– Ты что, ребёнок или женщина? – услышав высокий голос, спросил первый пленный, приблизив своё небритое лицо к лицу Семёна.

– Не ребёнок я… – с некоторой обидой в голосе ответил Семён. – Подросток, в смысле юноша… уже.

– Понял. Зовут как? И чего здесь? – тихо спросил мужчина, подавляя приступ кашля.

– Семён я. Сказали, что я «сепарский» разведчик. Сказали, что в Червоное поведут в штаб на допрос, – как-то даже с гордостью ответил Семён.

– Дела… А ты, значит, не разведчик?

– Не… – коротко ответил Сёма, понимая, что правду сказать незнакомому не может, а про козу этому дяденьке врать не стоит.

– Сбежать не пробовал? Бегаешь хорошо? – придвинувшись ещё ближе, спросил соратник по несчастью.

– Ну… я спортом занимаюсь. В хоккейной команде у меня четвёртый результат по