Доброволец / Как я провел лето - Александр Васильевич Архипов

в учительскую была открыта. В самом помещении царил развал и разруха. Два топчана, на которых прежде лежали раненые, были вдребезги разбиты. Их поломанные доски и рваные матрасы были разбросаны, как после приличного шмона на «строгой зоне». На уцелевшем топчане угадывалось лежащее тело, с головой укрытое какой-то цветастой простынёй с огромным кровавым пятном в центре. Возле тела на единственном целом стуле сидел Петрик. На его коленях лежал автомат, а в руках он держал на две трети пустую бутылку самогона. Под его ногами лежала такая же, но пустая. Увидев вошедших, Петрик резко развернулся и, криво улыбнувшись, сказал, обращаясь к Ксении:

– Прыйшла? А казала… а казала, шо вин буде житы.

– Как? Этого не должно было случиться… Мы его стабилизировали! – взволнованно глядя на укрытое простынёй бездыханное тело Михая, тихо прошептала Ксюша, невольно заплакав.

– Да не истери ты так… не истери, – начав, спьяну путать русский язык с украинским, попробовал успокоить доктора Петрик. – Не твоя вына, ликарю. Хтось горылку цым двом выродкам прынис. Нажрались, сволочи. Потом подрались. Чы то самогон не поделылы, сучьи морды, чы то очередь, кто тебя первым трахнет… Короче, уронили его спящего… Братыка мого… На рану впав, кровотеча, мабуть, видкрылася, – пьяно всхлипнув, произнёс Петрик, положив свою руку на кровавое пятно на простыни.

– Этого я боялась больше всего. У нас даже ста граммов крови в запасе нет. Переливать нечего, – как бы оправдываясь, прошептала Ксюша.

– Так, не прыходячи до тямы, и помер мий братык, – как будто и не слыша, что только что говорила Ксюша, выдавил из себя Петрик. И, резко крутанув бутылку, вставил её горлышко в свой перекошенный рот.

Сделав несколько крупных глотков, «герой майдана» оторвался от бутылки, развернулся и удивлённо посмотрел на Ксюшу и Медика. Создавалось такое впечатление, что память стёрла у него последние пятнадцать минут жизни и он только что увидел вошедших. Чтобы как-то вернуть к действительности чуть не падающего со стула Петрика, Ксения, повысив голос, спросила:

– Когда это случилось?

– Пивгодыны тому, – неожиданно чётко ответил пьяный. – Сам очи йому заплющував. Вот этими вот руками… Представляешь?

– Мне очень жаль… примите мои…

– Колы б ты знала, як мени щкода, – неожиданно вскочив со своего места, в голос закричал Петрик. – Одын я тепер. Розумиеш?

– А ци двое де? – загораживая собой Ксюшу, неожиданно перешёл на другую тему до того молчавший Медик.

– А? – крикнул, бешено вращая зрачками Петрик, падая опять на стул. – Вышли! – и махнул рукой в сторону открытого окна, падая лицом на грудь мёртвого брата.

Медик отвалился от стены и, аккуратно отодвигая в стороны разбитую мебель, подошёл к окну. По тому, как он замер, вцепившись в раму и подоконник побелевшими пальцами, Ксения поняла, что случилось что-то ужасное. Она осторожно подошла к широкому распахнутому окну и посмотрела вниз. Помещение учительской находилось на первом высоком этаже школы. От подоконника до земли было метра два. Прямо под окном в неестественных позах лежали двое бывших Ксюшиных подопечных. Грязные бинты на голове одного и конечностях другого были размотаны и полоскались на ветру, как сигнал о капитуляции. Гипс на ногах развалился, и были видны почерневшие пальцы ног с синими ногтями. В каждого из них было выпущено минимум по десятку пуль из АКС. Лица были разбиты, окровавлены и неузнаваемы. Неожиданно Ксения и Медик почувствовали какое-то движение у себя за спиной. Обернувшись, они увидели Петрика. Облокотившись на подоконник, он посмотрел вниз и, ухмыльнувшись, удивлённо произнёс, тыкая в сторону убитых стволом автомата:

– О! Они ещё здесь…

Не ожидая от скорбящего по умершему брату такой жестокости и цинизма, Ксения отвернулась, закрыла лицо руками и расплакалась. Медик, прикрывая доктора своей тощей фигурой, незаметно сунул ей в руку что-то мягкое.

– Мне очень жаль, что всё так случилось. Очень жаль… всех. Могу я идти к раненому мужу? Вы обещали… – вытирая слёзы марлевым медицинским тампоном, тихо спросила Ксения, нерешительно двигаясь в сторону выхода.

– А ты мени бильш и не потрибна, – неожиданно спокойно ответил Петрик, жёстко посмотрев в глаза Ксении. – Зов-сим… – продолжил националист, передёрнув затвор автомата, и направил ствол в грудь доктора.

– Петрыку, не можно так! – неожиданно крикнул Медик, сделав несколько нерешительных шагов в сторону своего пьяного командира.

– Не можно? А как можно? А так? – пьяно засмеявшись, ответил Петрик, переведя ствол в сторону Медика.

– Петрыку… – испуганно выдохнул Медик, попятившись к окну.

– Жартую! Шучу я… – совсем не шутливым тоном произнёс Петрик, зло улыбнувшись Ксении. – Медыку, проводы нашого ликаря в нашу с тобою тюрьму, покы я дурныць не наробыв. Выришу, що з тобою робыты, колы протрезвию.

– Ну, зачем я вам? – заплакав, попыталась разжалобить пьяное мужское сердце Ксения. – Без моей помощи может погибнуть мой муж.

Подойдя ближе к телу своего умершего брата, Петрик вытащил из-под простыни его большую бледную руку, прижал к своей груди и задумчиво сказал, глядя в красивые заплаканные глаза доктора:

– Брат казав, що красывишои бабы, ниж ты, в житти не бачыв. Правду кажу. Говорыв… тепер уже… казав, – трезвеющим голосом закончил Петрик, внимательно разглядывая остатки самогона на дне бутылки. – Медыку, давай… Роздягай еи… Нехай Михась подывыться на свою красуню.

Медик, не задумываясь, быстро подошёл к Ксении и, схватив её за ворот спортивной куртки, рванул на себя. Старая, видавшая виды мужская футболка, затрещала по швам.

– Что вы… Как вам… Мерзавцы! Вы не посмеете! – в ужасе закричала Ксюша, пытаясь прикрыть обнажившуюся грудь разлетевшейся на две половинки футболкой.

– Это мы-то не посмеем? – похотливо наблюдая за происходящим, заорал пьяным голосом Петрик, схватив Ксению за рукав спортивной куртки и потянув к себе.

Девушка попыталась вырваться, но нацист уже не соображал, что делает. Вложив недопитую бутылку самогона в руки лежащего мёртвого брата, он ударил Ксению кулаком по лицу. Голова доктора дёрнулась, ноги подкосились, но Петрик не дал ей упасть. Он приподнял её и ударил ещё раз, потом ещё…

– Миха, дывысь! – бешено орал садист, подволакивая еле шевелящуюся Ксюшу к мёртвому брату. – Ну как? Сподо-буеться вона тоби? Вже не така красуня? «Вы не посмеете…» А мы посмели! А ну-ка иди сюда, прынцесса… Поцелуй на прощание брата или я сейчас…

Медик сделал шаг вперёд и что-то хотел сказать Петрику. Но тот повернул ствол автомата в его сторону и щёлкнул затвором.

– На место, профессор! Пусть целует… а потом я… займусь прынцессой, – криво улыбнувшись, прохрипел палач, пытаясь подтащить Ксению к лежанке с мёртвым Михой.

Лицо у Ксении было разбито. Изо рта и носа безостановочно текла кровь, капая на руку Петрика, державшую её за шею. Ксюша