Доброволец / Как я провел лето - Александр Васильевич Архипов

«Воробей» заурчал и, мстительно обдав бойцов поста раскалёнными выхлопными газами, поспешил в сторону импровизированной столовой. И, как оказалось, решение было принято верное. Одним из последних за столом бывшей деревенской столовой ужинал замначальника разведки «Спарты» Юра Сотник.

Невысокого роста крепыш в старенькой «афганке» ел медленно, молча и сосредоточенно. Лампе даже показалось, что Сотник ест свои спагетти «по-флотски» с закрытыми глазами. Рядом с ним на скамейке лежала чёрная казацкая папаха с красным околышем и нагайка. Лампа подошёл ближе и чуть слышно спросил:

– Иваныч, к тебе можно?

Сотник неохотно приостановил движение ложки с висевшей на ней одинокой, но длиннющей макарониной, чуть заметно покрутил бритой головой и положил левую руку на нагайку. «Нельзя»… значит. Правда, Лампу это не остановило. Он сделал ещё шаг вперёд и настырно продолжил:

– Мы тут парня привезли… У него информация по Червоному. Его Гаврош прислал…

Услышав о Гавроше, Сотник убрал руку с нагайки, косо посмотрел на Лампу и Семёна и негромко сказал:

– Покорми мальчишку, ужин нынче знатный. Уже полчаса съесть не могу. Надо же, придумал… спагетти. Завтра пойдёт у меня окопы рыть.

– Кто, Иваныч? – не понял Лампа, усаживая за стол Семёна.

– Да повар. Вчера сказал ему, чтобы что-то другое придумал вместо гречневой каши. Придумал… Как это есть? У всех же ложки. Через двадцать минут жду у себя. Приятного… – недовольно прошипел майор, полуголодным вставая из-за стола.

Экипаж «Воробья» был крайним на ужине, и повару пришлось изловчиться, чтобы накормить четырёх голодных мужиков. Но, как говорится, остатки всегда сладки! Длиннющие спагетти всасывались с неимоверной быстротой и мелодичным свистом.

В бывшей конторе бывшего кабинета бывшего бухгалтера бывшего сельхозпредприятия сидели четыре реальных человека. Трое военных и один… школьного вида подросток. Чтобы никто не мешал, у входа поставили Дона, а чтобы никто не подслушивал, у окна прогуливался Бемоль. Семён начал сбивчиво и эмоционально:

– Меня по затылку ударили, и я сознание потерял. Это грузины были… В смысле имена у них грузинские… Мамука и Важа. А с ними укропы… Меня бросили… а там же темно. Я упал, а там дядя Гаврош… раненый.

– Так! Стоп! Семён, успокойся, сынок. Мы так до утра просидим, разбираясь, кто грузин, а кто укроп. А нам, парень, каждая минута дорога. Понимаешь? Рассказывай, что тебе велел передать нам Гаврош. Если будет что-то неясно, мы спросим, – пытаясь успокоить парня, негромко произнёс Сотник.

Семён что-то хлебнул из фляги, которую ему протянул Лампа, как-то тяжело выдохнул и уже более спокойным взрослым голосом продолжил:

– Из разведгруппы дядя Гаврош один в живых остался. Они на минное поле вышли. Под первым мина взорвалась. Двоих убило, третьего ранило, а Гавроша контузило. Их укропы нашли. Зацепили за карабины на разгрузках верёвками и с минного поля вытащили. Третьего сразу застрелили, он тяжёлый был. Дядя Гаврош в себя пришёл и пытался бежать, но его на нож посадили. Он так и сказал: «…на нож посадили».

– Где это было? В каком месте ты встретился с Гаврошем? – спросил Семёна пожилой мужчина с седой бородой.

– Сёма, это капитан Сулима, командир второй разведроты, где Гаврош служил, – увидев настороженный взгляд парня, успокоил его Лампа.

– Со слов Важи, до Червоного минут сорок было. Но они идти не хотели, водку пили. Там такой маленький домик и сад старый, – уверенно ответил Семён.

– Понятно, продолжай, боец. Как удалось бежать?

– Так меня дядя Гаврош научил. Я в туалет попросился. Меня развязали, ну я и побежал… Спрятался на минном поле. Они стреляли по мне. Хорошо, что темно было. Потом мины… Но я вот… повезло, – тихо ответил Семён ещё раз хлебнув из фляги Лампы.

– Теперь, Семён, давай по информации о Червоном. Постарайся вспомнить всё, что тебе рассказал Гаврош. Это для нас очень важно, – серьёзным тоном попросил парнишку Сотник и расстелил на столе подробный план района боевых действий, придавив край ватмана своей знаменитой нагайкой.

– Дядя Гаврош раза три повторил, что Червоное для «Спарты» – это ловушка. Я Червоное хорошо знаю, у меня там бабуля живёт и мама… пропала, – внимательно рассматривая план села, сказал Семён. – В детском саду три орудия, возле кочегарки школы и на спортивной площадке ещё по четыре пушки, у старых парников батарея «Градов»… А «Грады» это тоже пушки, дядя Юра? – поинтересовался у Сотника парень.

– Это РСЗО, Семён. Лампа тебе объяснит. Дальше давай, – рисуя на карте какие-то знаки, ответил Сотник.

– Ещё там два дивизиона сто двадцатых. Правда, что это такое, он мне так и не успел сказать. Один в районе памятника воинам-освободителям, а второй прямо на бывшем совхозном стадионе за трибунами. По главной дороге противотанковых мин нет, только противопехотные на обочинах. Но на перекрёстке две «Рапиры» на остановках замаскированы. Гаврош сказал, что они выставлены на прямую наводку против танков. С самого утра запускают квадрокоптеры, подойти незамеченными очень сложно. По-моему, всё, – как-то растерянно закончил боец Глухов, настороженно поглядывая то на одного командира, то на второго.

– Наши дроны над Червоным летали? – хмуро спросил у командира 2-й роты замначальника разведки батальона.

– Летали… мать их, – сплюнув сигаретный фильтр, недовольно ответил Сулима. – Два сбили, а третий нашёл эти… сто двадцатые миномёты на футбольном поле и гаубицу Д-20 в районе детской площадки детского сада. И всё!

– Вот тебе и всё! А это тогда откуда? – сжимая в кулаке казацкую крутую нагайку, повысил голос Сотник. – С неба упали? Теперь понимаешь, насколько важна эта информация, сколько жизней она спасёт?

– Ещё! Ещё не всё! Я вспомнил, – перебивая взрослых, закричал Семён, вскочив со своего места. – Там наших пленных много. И раненые есть. Их в школе держат. Я думаю, там и мама моя. Наверное, и дядю Гавроша туда повели. Его пытать будут. Важа ещё ночью хотел… Но укроп не разрешил. Сказал, что он должен до Червоного своими ногами дойти, а там… А там Петя… Пётр… Вспомнил! «А там Петрик из него ремней нарежет…» – вот так он сказал.

Сотник и Сулима переглянулись друг с другом, но так ничего и не сказали присутствующим. Лампе и Семёну разрешили выйти «подышать». На улице Лампа, закуривая, неожиданно спросил у Семёна:

– Сёмик, а Гаврош не говорил тебе о Сером, Деде, Рыбаке?

– Нет, не слышал. А кто это? – пожав плечами, спросил мальчишка.

– Наша диверсионная группа. За два дня до встречи с тобой перестали выходить на связь. Там дружок мой… Серёга, – тяжело вздохнув, ответил Лампа.

– Лампа, а