Доброволец / Как я провел лето - Александр Васильевич Архипов

– Ага… поспишь тут, – злорадно прошипел Бемоль и, передвинув козырёк бейсболки на затылок, прилип к бинокуляру.

А тем временем события развивались со стремительной скоростью. Первая группа с двумя танчиками Т-72 во главе колонны с ходу раскатала оба вражеских блокпоста на подъезде к Червоному. Бандеровцев ввело в заблуждение направление движения колонны техники. Обрадовались, подумав, что долгожданное подкрепление идёт. Въезжали в деревню по главной дороге со стороны тыла ВСУ. Ну, а при запросе пароля Сотник, сидевший на броне головной машины, разразился таким изощрённым матом на украинский манер, что, пока на блокпосту его слушали, в амбразуру ДЗОТа залетела пара ручных гранат. Получилось так, что первая группа вошла в Червоное даже раньше оговоренного времени. По команде Лампы расчёты автоматических станковых гранатомётов начали обрабатывать казармы «немцев». Небольшие осколочные гранаты значительного вреда капитальному зданию принести не могли, но паники и пожара наделали. Из окон, дверей, подвалов в темноту ночи выбегали полураздетые, с искажёнными от ужаса лицами бандеровские вояки, падая, сражённые осколками гранат АГСов. Заработали скорострельные пушки БМП, перепахивая сельское футбольное поле с позицией сто двадцатых миномётов. Из центральной части села «дуэтом» заработали мощные орудия «спартанских» Т-72, разнося в пыль вражеские огневые точки противотанковых орудий. Дон, почти вплотную подобравшись к батарее вражеских гаубиц, практически на бегу передавал по рации координаты своим пушкарям. Опомнившись, из чердачного окна здания сельской управы по цепи разведчиков ударил тяжёлый пулемёт укропов, прижимая нашу пехоту к земле.

– Нет, вражина, ты не Чапаев, – зло процедил мужик в чёрной казацкой папахе, нажимая на спусковой крючок РПГ.

Неожиданно заёрзал на своём месте Бемоль, постоянно плюя на линзы и протирая «очки» бинокулярных приборов в башне стрелка «бардака». Наконец, психанув, он крикнул своему юному помощнику:

– Семён, перелезай на место командира. У него там прибор ночного видения помощней. Чувствую, что движуха какая-то впереди началась, а не могу разобрать… Включаешь вон ту хрень, а эту пое… до щелчка… и крути. Как? Видишь? – нетерпеливо спрашивал Бемоль, дёргая за рычаги наведения пулемётов.

Семён делал всё, что ему говорил Бемоль… включил хрень, повернул до щелчка… крутанул. Опаньки! А это что за привидения? Зеленоватые сливающиеся силуэты двигались мимо них в сторону позиций наших корректировщиков. Двигались осторожно, как бы подкрадывались.

– Я их вижу, Антон! – коротко доложил Хоккей, не отрываясь от ночного прибора.

– Отлично… будешь меня наводить. У нас сейчас пулемёты по центру. Командуй, Сёма! – переходя на какой-то зловещий шёпот, отдал команду Бемоль.

– Пятнадцать… нет, семнадцать градусов влево, – крикнул Хоккей, нервно прикусив губу.

– Ага, ты ещё скажи… пять минут и три секунды, – зло улыбнулся Бемоль, поворачивая башню «бардака» влево.

Спаренные пулемёты «Воробья» начали хором дубасить в указанном направлении. Зрелище было зловеще-красивым. Пулемётные ленты были заряжены поочерёдно бронебойно-зажигательными и трассирующими патронами, отчего, попадая в бетонные блоки фундамента, пули с воем и искрами рикошетили в разные стороны, выбивая куски камня и выкашивая всё на своём пути. Несколько «призраков» остались лежать, остальные развернулись и исчезли в лесопосадке. Позже Семён в каком-то восторженно-смущённом тоне рассказал Бемолю, что видел в «ночник», как одна из пуль разорвала укропа пополам. Бемоль тогда, грустно посмотрев в глаза мальчишки, устало сказал:

– Запоминай, пацан. Не всё, что видел, нужно помнить. Забудь. Думай о хорошем, Сёма… Пардон… Хоккей.

Где-то через полтора часа в боевую машину вернулись Лампа и прихрамывающий Дон. Они свою задачу выполнили. Экипаж занял места согласно штатному расписанию, Бемоль запустил движок, и «Воробей», медленно поворачивая башню со стволами пулемётов, осторожно пополз в сторону центральной площади села. Бой практически уже закончился. У кого была возможность из выживших укропов, давно разбежались по лесопосадкам, заброшенным садам и неубранным полям. Яростно отстреливались, засев в развалинах построек, только «упоротые нацики».

– На рожон не лезть, не подставляться, – отдавал распоряжение своим бойцам командир 2-й разведроты Сулима. – Окружить, дождаться рассвета и добить. Пусть танчики выйдут на прямую наводку и поработают.

«Бардак» остановился возле школы. Сюда, на школьную площадь, под фары БМП сводили пленных. Возле группы из десяти-двенадцати пленных ребята заметили колоритную личность.

С виду не старая, но какая-то раздрызганная женщина в ярком цветастом платье и галошах на босу ногу громко кричала, тыкая пальцем в одного из пленных «укронацистов».

– Вот он, товарищи! Это он… Гад! Его Цыганом зовут! Он мины по всей деревне разбросал. Что смотришь? Я говорила, что тебе сделаю… вот и получай! – неприятно повизгивая, голосила неуравновешенная особа.

– А ты кто? – поинтересовался один из разведчиков у дамы в платье с подсолнухами.

– Я? Я – Людмила Палий! – гордо ответила «дама». – Местная жителька. Мене тут уси знають. Если бы вы только знали, люби друзи, як эти клятые бандиты над нами измывалися! Всё забрали! Всё… – вдруг, прервав свой визг, наконец заткнулась и замерла Палий, уставившись куда-то в темноту.

Большинство разведчиков повернулись в сторону длинных разбитых каменных ступенек, ведущих к центральному входу в местную школу. По ступеням спускалась группа людей. Необычных людей. Они шли в окружении бойцов «Спарты», среди которых выделялся широкоплечий мужик в линялой афганке и чёрной папахе на голове. Разведчики поддерживали еле передвигающих ноги освобождённых пленных и подсвечивали им своими фонариками дорогу. Двоих ребят несли на носилках. В центре этой группы, придерживая за плечи пожилую женщину с перевязанной головой, шла Ксения. Среди подходивших на площадь бойцов пронёсся громкий шёпот:

– Наши… Успели… Понятно, почему Сотник к школе так рвался.

К освобождённым нашим ребятам подбежал кто-то из бойцов в чёрном комбинезоне и танковом шлемофоне на голове. Он переходил от группы к группе освобождённых из плена, о чём-то настойчиво спрашивая, но, увидев Сотника, остановил его:

– Иваныч, а Гаврош… Не вижу… Где Славка мой?

– Расстреляли, Витька, твоего братана… Вчера ещё. На заднем дворе школы мои ребята их нашли. Держись, братка. Наши парни «двухсотых» уже забирают… присмотри, если хочешь, – сняв с головы «кубанку», негромко ответил Сотник, сочувственно обнимая танкиста.

– Ой, подруженька ты моя… Что ж это ироды с тобою сде-лали-и-и-и… – вдруг раздался визгливый и какой-то фальшивый крик из небольшой группы местных жителей.

Это истерично орала, размазывая по одутловатому лицу фальшивые слёзы, «дама» с подсолнухами. Она шла на полусогнутых ногах в сторону Ксении, вытянув вперёд пальцы рук с облупившимся ярко-красным маникюром. Но её перехватил какой-то местный дедок с толстой палкой в руке. Размахнувшись, он что есть мочи перетянул Людку поперёк спины своей клюкой со словами:

– Пошла прочь от людей, сучка блудливая! Вот тебе, крыса бандеровская…

От