Влияние морской силы на историю - Альфред Тайер Мэхэн

Вышеприведенные примеры, извлеченные из отдаленных один от другого периодов времени, как предшествующих рассматриваемой в настоящем труде эпох, так и следующих за нею, иллюстрируют существенный интерес к предмету и характер уроков, которые история должна преподавать. Как замечено выше, последние входят чаще в область стратегии, чем тактики; они касаются скорее ведения кампаний, чем отдельных сражений, и поэтому наделены постоянным значением. Большой авторитет по этому предмету Жомини [16] говорит: «Когда мне случилось быть в Париже в конце 1851 года, одна выдающаяся особа оказала мне честь, задав вопрос о моем мнении относительно того, произведут ли недавние усовершенствования в огнестрельном оружии серьезные изменения в способах ведения войны. Я ответил, что они, вероятно, будут иметь влияние на детали тактики, но что в больших стратегических операциях и обширных комбинациях сражений победа, полагаю, будет и теперь, как была прежде, результатом целесообразного приложения тех принципов, которые приводили к успеху во все века великих вождей – Александра и Цезаря, Фридриха и Наполеона». Изучение вышеупомянутых принципов сделалось для флота еще важнее, чем ранее, вследствие значительности и надежности движущей силы, какою обладают современные паровые суда. Наилучшие начертанные планы могли провалиться под стихийным воздействием непогоды в дни галер и парусов; теперь же это затруднение почти исчезло. Принципы, которые должны управлять большими морскими комбинациями, приложимы к последним во все века и выводятся из истории, но способность выполнять эти комбинации, едва считаясь с погодой, есть приобретение недавнего времени.

Определения, даваемые обыкновенно слову «стратегия», ограничивают его применение военными комбинациями, обнимающими одно поле или несколько полей операций, независимых между собою или взаимно зависимых, но всегда рассматриваемых как действительные или непосредственные театры войны. При всей справедливости такого определения по отношению к сухопутной войне оно, как совершенно верно указал недавно один французский автор, слишком узко для морской стратегии. «Последняя, – говорит он, – отличается от сухопутной стратегии тем, что она так же необходима в мирное, как и в военное время. В самом деле, в мирное время она может одержать самые решительные свои победы занятием в стране, покупкою или договором, превосходных позиций, приобретение которых войною было бы, может быть, трудно достижимо. Она учит пользоваться всеми случайностями для утверждения на каком-либо избранном береговом пункте и способствовать обращению в постоянную форму такой оккупации, которая сначала была лишь временною». Поколение, которое видело, как Англия за десять лет заняла последовательно Кипр и Египет на срок и на условия как будто бы временные, но до сих пор не заставившие ее покинуть эти позиции, может вполне согласиться с приведенным сейчас замечанием. Оно и вправду получает постоянное подтверждение в спокойной настойчивости, с какой все великие морские державы стараются приобретать позиции за позициями, менее заметные и менее значительные, чем Кипр и Египет, в различных морях, куда их народы и корабли проникают. Морская стратегия имеет своей целью основывать, поддерживать и увеличивать как во время мира, так и во время войны морское могущество страны. Поэтому изучение морской стратегии представляет интерес для всех граждан свободной страны, а в особенности для тех, кому поручены ее иностранные и военные сношения.

В дальнейшем изложении будут исследованы сначала общие условия, которые или всецело существенны для величия нации на море, или, во всяком случае, имеют на него сильное влияние, а затем последует более подробное рассмотрение жизни различных морских наций Европы в середине семнадцатого столетия, с которого начинается наше историческое обозрение, имеющее целью подтвердить примерами наши общие выводы по главному предмету и придать им точность.

Примечание. Блеск славы Нельсона, затмевающий славу его современников, и безотчетная вера Англии в него как в единственного человека, способного спасти ее от замыслов Наполеона, не должен скрывать, конечно, того факта, что всего одна часть театра войны была или могла быть им занята. Целью Наполеона в кампании, окончившейся при Трафальгаре, было соединить в Вест-Индии французские флоты из Бреста, Тулона и Рошфора вместе с сильной эскадрой испанских судов, образовав таким образом подавляющую силу, которую он намеревался направить в Английский канал для прикрытия переправы французской армии. Он, естественно, ожидал, что, при разбросанности интересов Англии во всем мире, англичан охватят смущение и тревога от незнания назначения французских эскадр и английский флот будет отвлечен от избранного им предмета действий. Частью театра войны, вверенной Нельсону, было Средиземное море, где он стерег большое Тулонское адмиралтейство [17] и «основные пути» на Восток и в Атлантику. Эта миссия имела не меньшее значение, чем другие, и в глазах Нельсона приобретала еще большую важность вследствие его уверенности в том, что прежние посягательства на Египет будут возобновлены. Благодаря этому убеждению он сделал сначала ложный шаг, который замедлил преследование Тулонского флота, когда тот отплыл под командой Вильнева. Последнему к тому же долгое время благоприятствовал хороший попутный ветер, тогда как английский флот задерживался противными ветрами. Но если все это справедливо, если неудача комбинаций Наполеона должна быть приписана упорной блокаде англичанами Бреста настолько же, насколько и энергичному преследованию Нельсоном Тулонского флота, когда тот ушел в Вест-Индию, и после того, при поспешном возвращении французов в Европу, то это преследование основательно отнесено историей к числу выдающихся отличий Нельсона, что и будет подтверждено ниже. Нельсон на самом деле не проник в намерения Наполеона. Это могло быть, как полагают некоторые, следствием недостаточной проницательности, но проще объяснить его промах обыкновенной невыгодой положения обороняющегося, не знающего, какой пункт избрал наступающий для первого своего удара. Определение настоящего ключа позиции показывает достаточную проницательность, и Нельсон правильно установил, что таким ключом был флот, а не береговая станция. Потому-то его деятельность дала поразительный пример того, как ясность цели и неутомимая энергия в преследовании могут исправить первую ошибку и разрушить глубоко рассчитанные планы противника. Его командование в Средиземном море предусматривало много обязанностей и забот, но важнейшей из всех ему представлялось наблюдение за Тулонским флотом как за важнейшим фактором, имеющим значение для какой бы то ни было морской комбинации императора. Вследствие этого его внимание неуклонно привлекал упомянутый флот – в такой степени, что он называл тот «своим флотом», чем изрядно раздражал чувства французских критиков. Этот простой и ясный взгляд на военное положение укрепил Нельсона в принятии огромной ответственности и в смелом решении покинуть вверенную ему станцию для следования за «своим флотом». Решившись на это преследование, неоспоримая мудрость которого не должна затмевать величие ума, его предпринявшего, он действовал столь