Альпийские снега - Александр Юрьевич Сегень

А сколько книг мы с ним одновременно прочитали и обсудили. И вдруг... Уже в Монголии. Узнаю. Расстрелян. Да не один, а вместе с двумя сыновьями, такими же бравыми, как он. За что? Якобы за причастность к троцкистскому военному заговору Тухачевского, Уборевича, Якира и остальных. Как так?! Я же прекрасно помню, что Ник-Ник ненавидел Троцкого, презрительно отзывался о Тухачевском, называл его Наполеончиком. И расстрелян за якобы связь с ними. У меня в голове не умещалось такое! Неужели я мог так сильно ошибаться в человеке? Нет, я не мог. Я очень редко ошибаюсь в людях. Можно сказать, почти никогда не ошибаюсь.

— Уж я тебя знаю, — польстил повар, а главный интендант продолжал:

— А, вот еще важная деталь! До Петина, перед Лашевичем СибВО возглавлял латыш Эйдеман, бывший эсер, переметнувшийся к большевикам. Ник-Ник и о нем был невысокого мнения. Называл его пень колодой. А тут Эйдеман оказался тоже расстрелян по делу Тухачевского. Вместе с Петиным. Невозможно их сопоставить, понимаешь?

— Понимаю.

— Чтобы Николай Николаевич сидел за одним столом с Наполеончиком, пень колодой, Якиром и другими и заваривал с ними вместе кашу против Сталина, которого очень высоко ставил! Не сходится это, не сходится. Ошибка? Но ошибка чудовищная. Да еще и с двумя сыновьями, один другого лучше. Неужели Ежов так сумел обмануть Иосифа Виссарионовича?

— Говорят, он редчайший интриган был.

— Но все равно. Какие нужно было предоставить чудовищные доказательства причастности Петина?

— Он мог.

— Ладно, я сжал сердце и старался забыть свое горе по поводу расстрела моего дорогого Ник-Ника. Там же, в Монголии, узнаю, что расстреляны Лапин, Каширин, Сергеев.

— А это кто такие?

— Это такие люди, Василий Артамонович! Их должны в веках помнить потомки. А их поставили к стенке и предали забвению. Каширин Николай Дмитриевич. Из казаков Оренбургского казачьего войска. В Германскую воевал так, что шесть орденов с мечами и бантами за храбрость. А при этом уже с двенадцатого года участвовал в революционной пропаганде. В марте семнадцатого стал председателем солдатского комитета. Красавец! Я с ним познакомился, уже будучи квартирмейстером тридцатой стрелковой дивизии. Он стал начальником дивизии вместо Блюхера. И сразу определил, что мне лучше не лезть в драку, потому что такие интенданты, как я, на дороге не валяются. Только я все равно лез в драку.

— Ну еще бы, ты же Драчёв, — рассмеялся Арбузов.

— Это да. Но я о Каширине. Два ордена Красного Знамени, из Сибири его перебросили в Туркестан, потом в Крым. Корпус Каширина захватил Мелитополь, Геническ, а в ходе Перекопско-Чонгарской операции взял Керчь и Феодосию. И такого героя тоже прилепили к Тухачевскому!

— А ты говоришь, Блюхер. Может, за то, что он с Блюхером был связан?

— Они дружили. Но вот в чем удивление: Василий Константинович Блюхер входил в состав суда, вынесшего смертный приговор по делу Тухачевского. И Николай Дмитриевич Каширин тоже входил в состав того же суда. То есть они вместе подписали смерть в том числе и Петину. Ну как такое возможно? А проходит год, и сначала арестовали и расстреляли Каширина, а потом Блюхера. Я до сих пор не могу этого понять! Я просто твержу, как заклинание: «Это и не надо понимать, иначе с ума сойдешь».

— Может, в таком разе сменим тему?

— Нет. Прости, Артамоныч. Мне надо выговориться. Сергеев. Евгений Николаевич. После перевода Каширина в Оренбург тридцатой дивизией командовал он. Блестящий военспец. Выпускник Николаевской академии Генерального штаба. Под его командованием мы взяли Омск. Ты понимаешь? О-о-омск! Столицу Колчака. Мы выгнали его оттуда, голубчика, и он побежал дальше на восток, а Колчак далеко не худший военачальник. За Гражданскую Сергеев тоже получил два ордена Красного Знамени. В тридцатые преподавал в Академии Генштаба. Руководил кафедрой оперативного искусства и стратегии. Расстреляли. И все по тому же громкому делу. Я не знаю, может, он и спутался там с Тухачевским да Гамарником. Но на какой почве? Не верю, понимаешь, дружище, не верю!

— Понимаю.

— А Лапин...

— А что Лапин?

— Альберт Янович, латыш, самый молодой командарм Красной армии. Я о нем думал: «Ах ты щенок, на два года моложе меня!» Однако стал после Сергеева командиром нашей тридцатой дивизии. Его вообще под Челябинском в девятнадцатом ранило в позвоночник, списали со службы, на костылях ходил, потом костыли отбросил, сжимал зубами боль и командовал. Железный парень. Настоящая фамилия Лапиньш. С ним мы брали Ачинск и Красноярск, от нас бежали отборные части колчаковцев. Потом — Иркутск. И все, был Колчак — и нет Колчака. Потом Лапина перевели на Западный фронт, его бригада форсировала Западный Буг, разгромила поляков и вышла к Варшаве. Четыре ордена Красного Знамени, че-ты-ре! Я вот остался жив, так до сих пор лишь до первого дослужился. А у Лапина четыре. А в тридцать шестом — орден Ленина. А в тридцать седьмом он вдруг враг! Конечно, служил в разное время под Тухачевским... Его и приклеили к Наполеончику. Бедолага покончил с собой в Хабаровской тюрьме. Ему и сорока еще не исполнилось. Такой герой, и на тебе — враг!

— М-да... Поневоле задумаешься.

— Ты понимаешь, все трое, с которыми я шел под знаменами, брал с ними вместе колчаковскую Сибирь, которым я доверял, в которых верил самозабвенно, и вдруг одновременно оказались не теми. Может, их подменили? А? Как ты считаешь?

— Честно говоря, впервые вижу генерала Драчёва таким возбужденным.

— А как ты думал? За Туполева заступился. Ну-ка, ну-ка, что это такое ваш Драчёв? Так он в окружении врагов народа воевал в Сибири. И начхать, что эти враги Сибирь от Белой армии очистили. Это давно кануло в Лету. А где ваш Драчёв был в тридцать седьмом, в тридцать восьмом? Ах, в Монголии? Повезло гаду, не попал под жернова. А из Монголии-то его Жуков вышвырнул? Понятненько!

— Павел Иванович, ты что, испугался? Генерал!

— Испугался. Честно говорю, положа руку на сердце, испугался. За жену и дочечек своих. За интендантское ведомство, которым лучше меня никто не сможет распоряжаться. Скажу по секрету, даже Хрулёв не такой спец, как я. Одна надежда на Хрулёва, он не даст меня расстрелять. Да и Сталин понимает, что такое надежный главный интендант Красной армии. Но проверку устроить может. И если бы сейчас был жив Ежов, то не посмотрели бы на мои выдающиеся способности. Становись к стеночке, Павел Иванович. Извини,