Карусель - Семен Теодорович Альтов

— Однако Кустанайцев зарвался, — задумчиво молвил Федосеев.

Директор птицефабрики, не обращая внимания на вошедших в его кабинет приезжих людей, стоя на коленях, обнимал массивное бархатное кресло.

— Прощается! — хлюпнув носом, объяснила ситуацию секретарша. — Не сегодня-завтра снимут с должности.

Кое-как отцепленный от кресла, директор повел Федосеева с приятелем на производство.

— Пустое, — бормотал он почерневшими губами. — Все одно план провален… яиц нет, мяса нет…

Тощие печальные куры неподвижно сидели у рассыпанного корма, вялые инертные петухи даже не смотрели в их сторону. Нигде не было видно ни одного яйца.

— А все потому, — строго сказал Федосеев директору птицефабрики, — что не следите за современной литературой! Птицы не набирают вес, не несутся, потому что им попросту у вас скучно, а ведь многие писатели, и в особенности поэты, пишут сейчас курам на смех!

Тут же Федосеев вынул из рюкзака несколько поэтических сборников и принялся громко читать.

Куры оживились, стали квохтать, подталкивать друг друга крыльями, клевать зерно и прямо на глазах набирать вес. Возбужденные петухи так и ринулись к ним. Птичницы не успевали подбирать крупные красивые яйца.

Директор шахматного клуба тоже взял несколько сборников и скрылся в соседнем корпусе. Скоро оттуда послышался дружный гусиный гогот.

— Ну, кажется, все, — сказал Федосеев, передавая сборники директору птицефабрики. — Будете читать регулярно перед каждым кормлением… Кстати, а почему у вас в штатном расписании значатся доярки?

Директор птицефабрики стоял розовый и обмякший от негаданного счастья.

— Говорят, что кур доят, — конфузливо прошептал он.

— Делайте из кур курабье! — посоветовал на прощание директор шахматного клуба директору птицефабрики… — Кустанайцева не было у вас с секретаршей?

— Вчера были, — ответствовал куриный руководитель, — показывали акробатический этюд.

— Кустанайцева не видели с секретаршей? — спросил директор шахматного клуба у заведующего караван-сараем, после того, как там все было приведено в порядок.

— Только что вышли, — кланяясь, ответил заведующий, — просили пищевые объедки.

Федосеев и директор шахматного клуба отправились в указанном направлении и скоро их увидели. На Кустанайцеве был почерневший от грязи плащ-дождевик, надетый прямо на давно не мытое голое тело. Свой внешний вид жена Федосеева очень просила не описывать.

— Садись! — сказали ей Федосеев и директор шахматного клуба.

Пунцовая от стыда, она взгромоздилась на спину верблюду, и корабль пустыни медленно побрел по направлению к далекому дому.

Под ногами верблюда громко скрипел песок.

Но еще громче песок скрипел на зубах лжеученого Кустанайцева.

5. Татьянин день

К Федосееву пришел приятель — директор шахматного клуба. Он вынул из кармана свежие устрицы, бутылку шампанского и, уронив голову под стол, разрыдался.

— Все у меня есть, — всхлипывал он. — Все! Нет только самого главного — большой любви!

Федосеев и его жена вымыли руки, вытерли их полотенцем и, сочувственно глядя на приятеля, поели.

— Мужчина без любви засыхающей смоковнице подобен! — не унимался директор. — Не может мужчина жить без любви!

— Эх ты! — не выдержала жена Федосеева. — А как же мы, женщины, живем?!

— Уймись! — осадил ее Федосеев. — Кто там у тебя из подружек свободен?

— Так ведь не сезон сейчас, — вздохнула жена. — Еванова еще с Павликом Шпионовым, Маша Бергамотная с Кипчонгом Кейно, Анетта фон Бернгард с Бейбарабановым… Разве что — Татьянка? Сейчас выясним… Аппарат у нас, правда, старый — слышно плохо…

Она быстро завертела телефонной ручкой.

— Аллё, аллё, барышня! Дайте мастерскую по починке дирижаблей! Что? Я прошу соединить меня с дирижабельной мастерской!.. Аллё, это Татьяна? Узнала? Что, работы много? Зашиваешься? Я быстро. Слушай, как у тебя с Суперпетровым?.. Уже все? А со Смутьяном? Тоже? А Альтобелли? Не заходит? Сейчас свободна, говоришь? Вот хорошо! Тут у нас в гостях сидит один… симпатичный… директор шахматного клуба… заскакивай после работы — познакомлю!

Жена Федосеева повесила трубку на крючок.

— Сейчас прилетит, — сказала она и раскрыла окно.

Директор шахматного клуба вынул из кармана вареный говяжий язык, рыбное заливное, печеночный паштет.

Не успели все разложить на столе, как на горизонте показался небольшой дирижабль. Он плавно подрулил к окну, и через подоконник изящно перевалилась рослая мускулистая блондинка.

С радостным визгом женщины бросились друг к другу. Блондинка, захлебываясь хохотом, сгребла в охапку жену Федосеева и подбросила ее к потолку. Тут же взлетел в воздух и сам Федосеев. Последним блондинка подбросила директора шахматного клуба. Тот неловко перевернулся в воздухе, и у него посыпались из кармана бланшированные в масле стузы, яблочная манжетка, шалахмунес горячего копчения.

Вскорости сели за стол. Был подан чай.

Татьяна чинно хлебала, держала чашку, красиво отставив в сторону мизинец.

— Что вам больше нравится: голубое или розовое? — спрашивала она директора шахматного клуба. — Ходите ли в балет? Имеете ли дома кошку?

Директор потел, ерзал и пыхтел.

— А вы, оказывается, проказник! — хихикнула Татьяна и, вынув откуда-то веер, прикрыла им лицо.

Жена Федосеева включила телевизор.

По первой программе транслировался творческий вечер директора крупного гастронома. Бенефициант находчиво отвечал на вопросы работников следственных органов. По второй программе заканчивался конкурс лучших исполнителей. Жюри отдало предпочтение судебному исполнителю. По третьей программе говорил новое слово в науке академик Ящуров.

Жена Федосеева выключила телевизор.

— Давайте играть в фанты! — пронзительно закричала Татьяна. Она сунула руку за пазуху и вытянула оттуда электродрель. — Вот мой фант!

Жена Федосеева выставила баночку с азотнокислым аммонием.

Федосеев сходил в коридор и принес оттуда предмет-неизвестного-назначения.

Директор шахматного клуба запустил руку в карман и поставил на стол пачку рыбных пельменей.

Жене Федосеева завязали глаза.

— Что сделать этому фанту? — загробным голосом спросила Татьяна и взяла со стола баночку аммония.

— Этому фанту, — со вздохом ответила жена Федосеева, — пойти в ванную стирать белье!

— А этому? — Татьяна подняла предмет-неизвестного-назначения.

— Этому — лечь на диван с газетой!

— Этому? — Татьяна брезгливо дотронулась до пельменей.

— Позвонить на работу и предупредить, что завтра он не сможет прийти по весьма уважительной причине.

— Ну, а этому? — Татьяна взмахнула электродрелью.

— А этот, — сказала жена Федосеева, снимая повязку, — этот и сам все знает.

Директор тут же позвонил в клуб и предупредил, что завтра выйти на работу не сможет.

Федосеев улегся на диван с газетой.

Татьяна погрузила директора в гондолу дирижабля, взапрыгнула следом сама, жена Федосеева отвязала веревку, помахала им вслед и ушла стирать в ванную.

Директор позвонил через несколько дней.

— Ну как там у вас? — спросили его Федосеев с женой.

— Учу Татьяну играть в шахматы, — слабым голосом ответил приятель. — Все остальное она уже умеет.

После этого разговора приятель исчез, и Федосеевы начали постепенно забывать о его существовании. Дел и забот у них хватало и без директора.

Федосеев демонстрировал специалистам созданный им предмет-неизвестного-назначения,