Технофеодализм - Янис Варуфакис

фактор, наделяющий владельцев алгоритмов огромной властью — предсказывать наше поведение, направлять наши предпочтения, влиять на наши решения, менять наше мнение, тем самым низводя нас до роли их неоплачиваемых слуг, чья работа заключается в предоставлении им нашей информации, нашего внимания, нашей идентичности и, самое главное, наших моделей поведения для обучения их алгоритмов.

Но является ли что-либо из этого действительно новым? Есть ли радикальные отличия у облачного капитала от других видов капитала, таких как инструменты кузнеца, паровые двигатели или телевизионный эфир, который Дон Дрейпер использовал для манипулирования нашей матрицей желаний? Он, безусловно, имеет не менее физическую форму, чем все перечисленные виды капитала, поскольку метафора облака — это всего лишь метафора. На самом деле он состоит из огромных хранилищ данных, содержащих бесконечные стойки серверов, соединенных охватывающей весь мир сетью датчиков и кабелей. Может, облачный капитал выделяется своей способностью командовать нами? Это тоже не уникально: история неудачи предприятия мистера Пиля в Западной Австралии продемонстрировала, что с первых дней капитализма все средства производства обладают командной властью — некоторые немного больше, другие немного меньше.

Нет, хотя облачный капитал может командовать нами беспрецедентно изощренными способами, ключ к пониманию его особой природы, как будет видно дальше, заключается в том, как он воспроизводит себя — и свою командную силу, — и этот процесс сильно отличается от тех, которыми воспроизводятся инструменты кузнеца, паровые двигатели или телевизионные программы.

Вот намек на то, что делает облачный капитал столь принципиально новым, непохожим и пугающим: до сих пор капитал воспроизводился на рынке труда — на фабрике, в офисе, на складе. С помощью машин наемные работники производили оборудование, которое продавалось для получения прибыли, которая, в свою очередь, финансировала их заработную плату и производство большего количества машин — так капитал накапливался и воспроизводился. Облачный капитал, напротив, может воспроизводить себя способами, которые не требуют оплачиваемого труда. Как? Приказав почти всему человечеству вносить свой вклад в его воспроизводство — бесплатно!

Но сначала давайте проведем важное различие: между влиянием Большой цифры на традиционное рабочее место, где условия труда более экстремальны, но, по сути, ничем не отличаются от условий труда фабричного рабочего XIX века, и ее влиянием на пользователей технологий в целом, что создает принципиально новые условия. Сделав это, мы увидим, что, в то время как рабочие стали «облачными пролетариями», мы все стали «облачными крепостными».

Облачные пролетарии. Какими бы новейшими ни были эти технологии, тот способ, которым их применяют для управления низкооплачиваемыми работниками на потогонной фабрике, насчитывает почти два столетия. Пытаясь изо всех сил угнаться за ритмом компьютерных устройств, которые отслеживают все их действия и диктуют темп каждого шага, работники склада Amazon мгновенно узнают себя в героях одного из твоих любимых фильмов Чарли Чаплина — «Новые времена» (1936). Складской работник, вынужденный проверять и сканировать тысячу восемьсот посылок в час, удивительно похож на персонажа Чаплина, фабричного рабочего, который пытается угнаться за внезапно ускорившейся конвейерной лентой, в итоге сходит с ума и падает в огромную машину, шестеренкой которой он никогда не сможет стать по-настоящему.

 Когда Хуан Эспиноза, сборщик на складе Amazon в Стейтен-Айленде, высказал мнение, что «г-н Безос не смог бы отработать тайным проверяющим полную смену в этом месте», любой, кто знаком с фильмом Фрица Ланга «Метрополис» (1927), вспомнит сцену, в которой Фредер, сын правителя города, непреднамеренно спускается на промышленный уровень, где рабочие отчаянно пытаются удержать на одной линии массивные стрелки похожих на огромные часы машин. Потрясенный тем, что он обнаружил, Фредер в ужасе хватается за голову при виде машин, заставляющих рабочих двигаться в нечеловеческом темпе, безжалостно механизируя их.

Несколько лет назад ты спросил меня, значительно ли новые гаджеты Большой цифры изменили традиционный производственный процесс. «Незначительно, — ответил я, — по крайней мере пока». Пока человек продолжает оставаться частью полуавтоматических производственных линий, выполняя те задачи, которые не могут выполнить машины, темп работы работников-людей будет диктоваться машинами, чьей приоритетной задачей является выжимание последней капли производственной энергии из своих «коллег».

Я воображаю, как ты спрашиваешь, имеет ли значение, что на современных фабриках и складах этот контроль больше не осуществляется механическими устройствами с шестеренками, зубчатыми колесами, звездочками и приводными ремнями, а отдан алгоритмам, работающим на беспроводных устройствах, подключенных к нейронной сети компании? Нет, не очень. Облачные пролетарии — мой термин для наемных работников, доведенных до предела своих физических возможностей облачными алгоритмами, — страдают на работе так же, как и поколения пролетариев ранних, работавших на фабриках и складах.

Взять хотя бы «Механического турка» (Mechanical Turk) от Amazon, который компания описывает как «краудсорсинговую площадку, упрощающую для отдельных лиц и предприятий аутсорсинг своих процессов и работ распределенной рабочей силе, которая может выполнять эти задачи виртуально». Но давайте называть это тем, чем оно является: облачная потогонная система, где работники получают сдельную оплату за виртуальную работу. Там не происходит ничего, что Карл Маркс не проанализировал бы в полной мере в двадцать первой главе первого тома «Капитала», где он заявил: «сдельная плата является обильнейшим источником вычетов из заработной платы и капиталистического мошенничества». Нестабильная сдельная работа, добавил Маркс, «есть форма <…> наиболее соответствующая капиталистическому способу производства». Слушайте, слушайте!

Это не значит, что «алго» не отбрасывают свою длинную мрачную тень на заводские цеха. Напротив. Алгоритмы уже заменили начальство среднего звена в таких сферах, как транспорт, доставка и склад. И рабочие, вынужденные трудиться на эти алгоритмы, оказываются в модернистском кошмаре: некая бестелесная сущность, которая не только лишена человеческой эмпатии, но и физически к ней не способна, распределяет между ними работу по выбранной ею ставке, а затем контролирует время их отклика. Не подверженные никаким сомнениям, которые гложут даже самых бесчеловечных начальников, алго-менеджеры вольны сокращать оплачиваемые рабочие часы, увеличивать темп работы до безумного уровня или выгонять работников на улицу за «неэффективность». Рабочие, уволенные бездушным алгоритмом, попадают в кафкианскую спираль, не имея возможности поговорить с человеком, способным объяснить, почему их уволили [17].

Скоро, без сомнения, алгоритмы также разовьют способности к разрушению профсоюзов. Пока вы читаете эту книгу, ошеломляющие алгоритмы строят карты геномов из десятков тысяч молекул, составляющих ключевые белки супербактерий, которые угрожают нам смертью. Как только эти белки будут полностью расшифрованы, алгоритмы продолжат — снова без человеческого участия — разрабатывать экзотические антибиотики, способные уничтожить супербактерию — научный триумф века. Что может помешать аналогичному алгоритму разработать глобальную цепочку поставок, обходящую склады или фабрики, на которых профсоюзы могли бы, вероятно успешно, защищать права рабочих? Таким образом, профсоюзы могут быть ликвидированы еще до того, как будут созданы.

Итак, ответ — «да», облачный капитал превращает рабочие места в алго-фабрики из «Метрополиса», в которых из человеческих работников делают измученных непосильным трудом облачных пролетариев. И при этом с облачными пролетариями не происходит ничего такого, что обычные «земные» пролетарии, типа тех, которые работают на фабрике из «Новых времен», сочли бы удивительным. Короче говоря, облачный капитал продолжает делать с работниками фабрик, складов и других традиционных физических рабочих мест всё то же самое, что всегда делал традиционный, «земной», капитал — возможно, немного более эффективно.

Однако за пределами традиционных мест работы облачный капитал разрушает всё, что мы привыкли считать само собой разумеющимся.

Облачные крепостные. Дон Дрейпер, возможно, был последним типичным представителем романтизма. Он относился к науке с подозрением, а к компьютерам — с презрением. Он идеализировал природу и любил колесить по дорогам на своем огромном кадиллаке. Он жил и дышал индивидуализмом. Он купался в ностальгии. Он обожал женщин, пока они не влюблялись