Власть и прогресс - Саймон Джонсон

class="p1">Этой фабрикой будущего, говорилось далее, будут руководить инженеры и техники, но «синих воротничков» на ней не будет – или останется самая малость. Соблазнительное обещание для множества американских менеджеров, которым давно хотелось как-нибудь сэкономить на стоимости труда!

В цифровое управление серьезно вложились ВМС и ВВС США, видевшие в автоматизации большой стратегический потенциал. Но еще важнее прямых инвестиций государства в технологии автоматизации стало его лидерство и создание режима наибольшего благоприятствования для цифровой инфраструктуры. Расходы министерства обороны на науку и технику после войны выросли многократно; и значительная часть этих средств уходила на компьютеры и разработку цифровой инфраструктуры.

Угрозу, которую стремительная автоматизация создавала для рабочих мест, вовремя заметили политики – и сочли одним из важнейших факторов своего времени. Президент Роберт Кеннеди в 1962 году на вопрос об автоматизации ответил так:

«Должен сказать, это представляется мне важнейшим вызовом ближайшего десятилетия – сохранить полную занятость в эпоху, когда людей заменяют автоматы».

В самом деле, на протяжении всего этого периода не прекращались инновации в автоматике, даже помимо станков с цифровым управлением и вообще за стенами заводов и фабрик. Например, в 1920-х годах телефонные коммутаторы управлялись вручную; часто этим занимались молодые женщины. Крупнейшим в стране нанимателем девушек до 20 лет стала «Телефонная компания Белла». В течение следующих трех десятилетий коммутаторы с ручным управлением повсюду в стране сменились автоматическими. Большинство телефонисток потеряли работу; к 1960 году их остались единицы. На местных рынках труда, где внедрялись автоматические коммутаторы, сокращались рабочие места для молодых женщин.

Однако страхи о том, что автоматика оставит людей без работы, не оправдались; рабочий класс вовсе не бедствовал, и потребность в рабочей силе в течение 1950, 1960 и начала 1970-х только увеличивалась. Так, большинство телефонисток, уволенных из компании Белла, в дальнейшем нашли работу в расширяющейся сфере услуг или в офисах.

В сущности, технологии той эпохи, закрывая для рабочих одни возможности, в то же время открывали новые. Происходило это по тем же причинам, которые мы обсуждали, говоря о массовом производстве в автомобильной промышленности. Улучшения коммуникаций, транспорта и технологий производства стимулировали соседние отрасли. Но еще важнее, что они создавали новые рабочие места в своих собственных отраслях. Ни станки с цифровым управлением, ни другие автоматические механизмы не отменяли нужду в операторе-человеке – и, более того, создавали для него много дополнительных задач.

Недавние исследования, изучающие эволюцию профессий в США с 1940 года, показывают, что в 1950-х годах возникло много новых названий рабочих специальностей и задач: стекольщик, механик, водитель грузовика, тракторист, бетонщик. В 1960-х для лесорубов, механиков, калибровщиков и сортировщиков, сталелитейщиков, водителей грузовиков, трактористов, смазчиков и масленщиков появилось множество новых задач. Промышленность по-прежнему создавала новые рабочие места и для техников, инженеров и клерков.

В других отраслях новые задачи выходили за рамки чисто технических. Стремительно росли оптовая и розничная торговля, открывая разнообразные вакансии в обслуживании клиентов, в маркетинге, на складах. По всем США экономические, административные, офисные, специализированные вакансии появлялись быстрее и в большем количестве, чем все остальные. Большинства задач, выполняемых людьми на этих новых местах, до 1940-х годов попросту не существовало. Как и на производстве, когда эти вакансии требовали специальных знаний, большинство компаний следовали практике первой половины века и нанимали сотрудников без формальной квалификации. Делать все необходимое их обучали прямо на месте – и сотрудники приступали к новой работе с повышенной зарплатой.

Как и в довоенный период, новые обязанности требовали больше знаний в сфере письма и счета, а также социальных навыков, необходимых для коммуникации в сложно устроенных организациях, решения проблем, возникающих при взаимодействии с клиентами или при управлении сложными механизмами. Это означало, что обучение рабочих новым навыкам может быть успешным только при наличии базовых общих знаний. По счастью, еще в более ранний период в США стремительно развивалось образование, так что в людях, обладающих необходимыми начальными знаниями для этих новых ролей, недостатка не было. Многие работяги теперь приходили на завод, окончив десять классов; а позиции инженеров, техников, проектировщиков, клерков можно было заполнить людьми с высшим или неоконченным высшим образованием.

Однако неверно было бы считать, что послевоенные технологии неизбежно двигались в сторону созданий новых рабочих мест и новых задач как компенсации за утраченные прежние. Спор о направлении развития технологий не прекращался; он составлял неотъемлемую часть борьбы между трудом и капиталом, и достижения в развитии технологий, соответствующих потребностям рабочих, неотделимы от институциональных условий, заставлявших компании двигаться в этом направлении – особенно от рабочего движения как силы, противодействующей аппетитам капиталистов.

«Закон Вагнера» и важнейшая роль профсоюзов в военном производстве усилили позиции рабочих; можно было ожидать, что профсоюзы сохранят свои позиции и в послевоенной Америке. Гарольд Айкс, министр внутренних дел в правительстве Рузвельта, ближе к концу войны подтвердил эти ожидания, когда заявил на съезде профсоюзов: «Вы двигаетесь верным путем: никому не позволяйте ни остановить вас, ни даже замедлить ваш шаг».

Рабочее движение к нему прислушалось – и сразу после войны показало, что с ним придется считаться. На первых же послевоенных переговорах об условиях труда профсоюз «Объединение работников автопрома» (ОРА) потребовал у General Motors повышения зарплат. Руководство компании не согласилось, чем вызвало крупную забастовку. За автомобильным сектором последовали и другие. В том же 1946 году по стране прокатился ряд забастовок; не случайно Бюро статистики труда назвало этот год «периодом самой концентрированной борьбы труда и управления в истории страны». Например, забастовка электриков парализовала еще одного левиафана американской промышленности General Electric.

Рабочее движение не было единодушно в борьбе против автоматизации именно потому, что существовало понимание: автоматизация неизбежна, и, если принять верные решения, снижение стоимости труда принесет выгоду всем заинтересованным лицам. Рабочие требовали лишь того, чтобы внедрение новых технологий создавало для трудящихся новые задачи и позволяло им получать выгоду от роста производительности и снижения стоимости производства. Например, в 1955 году ОРА декларировало:

«Мы предлагаем сотрудничество… в совместном поиске мер и программ… которые гарантируют нам, что технологический прогресс повлечет за собою прогресс человеческий».

В 1960 году General Motors установила у себя на заводе «Фишер боди» в Детройте сверлильный станок с цифровым управлением. Работу оператора станка компания классифицировала так же, как работу на сверлилке с ручным управлением, и предложила такую же зарплату. Профсоюз с этим не согласился, указав, что это новая задача с дополнительными обязанностями, требующая дополнительных навыков. Но разногласие было глубже. Профсоюз хотел создать прецедент, установив, что имеющиеся квалифицированные или полуквалифицированные рабочие имеют преимущественное право выполнять новые задачи; для менеджмента такое толкование было крайне нежелательно, поскольку могло означать