Последний бой «чёрных дьяволов» - Сергей Викторович Нуртазин

если у одних опыт, но дома их ждут дети и жены, а другие – необстрелянные пацаны, которые рвутся в бой? Прежде было иное, и решение было принимать легче, а сейчас, после победы… Сейчас надо было выполнить задание командования – и для этого нужны были бывалые вояки.

– Мне нужны только трое. Третьим со мной пойдет младший сержант Опанасенко.

Вязовский отступать не собирался.

– Товарищ старший сержант, возьмите, не пожалеете.

После недолгого раздумья Григорьев принял решение.

– Хорошо, пойдешь с нами, остальные в группе прикрытия. Ротный обещал из другого отделения пятерых бойцов добавить и двух саперов. Огневой поддержкой нас обеспечат. Кроме того, будет еще одна группа, но у них задача отвлечь противника. Пока они пошумят на другом участке, мы здесь свое дело сделаем. Всем все понятно? Если вопросов больше нет, тогда начинайте готовиться. Вот-вот взводный с ротным подойдут. Мы к их приходу должны быть готовы, они нас и проводят…

Через час разведчики ползком выдвинулись к вражеским позициям. Там, на клочке пока еще занятой немцами чехословацкой земли, кто-то исполнял протяжную заунывную мелодию на губной гармонике. Незатейливый мотив плыл в ночной тишине, навевая грусть. «Отходную себе играют, сволочи!» – подумалось Григорьеву. Он обернулся, махнул рукой двум саперам – дальше им ползти впереди, расчищая путь разведке. Мины немцы ставить умели, при этом применяли различные ухищрения, оставляя «подарки» в созданных ими самими ложных укрытиях перед позициями, а то и вовсе на оставленных рубежах. Этого стоило остерегаться.

Саперов взяли не зря. Красильников оказался прав только отчасти. Перед позициями эсэсовцев проволочных заграждений действительно не было, а мины были, хоть и в малом количестве. Их в хаотичном порядке разбросали немецкие минеры. Одну из них, мину-растяжку, они и обнаружили. Едва саперы ее обезвредили, как в небо взвилась осветительная ракета. В стороне от них небо осветили еще несколько ракет, послышалась редкая стрельба, которая вскоре затихла. Это вторая разведгруппа отвлекала немцев на себя. Разведчики и саперы вжались в землю. К счастью, эсэсовцы их не заметили. Группа прикрытия вместе с взводным младшим лейтенантом Манаковым осталась лежать на месте, а группа захвата во главе с Григорьевым поползла к окопам противника. Дальше сюрпризов в виде мин не последовало. Теперь оставалось взять контрольного пленного и вернуться, а для этого надо было действовать быстро, дерзко и желательно без шума.

Без шума не получилось. Когда до окопов и пулеметного гнезда, на которое они нацелились, оставалось не более двадцати метров, их заметил часовой. Крикнув по-немецки, он выстрелил из винтовки. Пуля ударила в землю в полуметре от лица Александра. Теперь нельзя было терять ни секунды. Он скомандовал:

– Гранаты!

Десяток взрывов прогремело в траншее и пулеметном гнезде.

– За мной!

Не давая противнику опомниться, стреляя на ходу из автоматов и пистолетов, разведчики рванулись к позициям неприятеля. Ошалевшие от взрывов и внезапного нападения немцы должного сопротивления оказать не смогли.

Григорьев прыгнул в траншею, выстрелил из трофейного пистолета «парабеллум» в немца с автоматом, другого, раненного в голову, но пытавшегося напасть на него с ножом, отпихнул ударом ногой в живот. Эсэсовец выронил нож, завалился на спину. Как оказалось, ранение в голову было у него не единственным. Правая нога немца была перебита осколком гранаты. Такой язык им был не нужен. Добивать его Александру не пришлось, это за него сделал Вахтанг Гургенидзе, когда увидел, что немец тянется свободной рукой к автомату убитого Григорьевым сослуживца. В следующую секунду на него сзади набросился еще один эсэсовец, которого они в темноте приняли за убитого. Гургенидзе вовремя заметил опасность, перекинул его через себя и вместе с противником повалился на дно окопа. Оказавшись сверху, он выхватил кинжал, но немец ухитрился выбить его из руки грузина и ткнуть ему пальцами в глаза. На время ослепленный Вахтанг, недолго думая, схватил подвернувшийся под руку камень и наугад несколько раз ударил немца по голове. Удары пришлись в область виска. Схватка была недолгой, Вахтанг медленно поднялся, его противник с размозженной головой остался лежать на дне окопа. Подобрав выбитый немцем кинжал, Гургенидзе сунул его в ножны и поспешил присоединиться к командиру отделения. Перепрыгивая через трупы немецких солдат, разведчики бросились к пулеметному гнезду, где орудовали Лисковец, Опанасенко и Вязовский. Когда Григорьев оказался у пулемета, Лисковец уже накидывал петлю на шею немца.

– Командир, этот один целый остался. Похоже, что пулеметчик к «косторезу» полез, только мы с Богданом его быстро спеленали.

– Хорошо, уходим. Тащите его! Берегите фрица, а то второй раз придется за языком идти. Мы с Вязовским вас прикроем.

Лисковец, Опанасенко и Гургенидзе схватили пленного, выволокли из пулеметного гнезда. Справа в траншее послышалась немецкая речь, раздались частые выстрелы. Григорьев и Вязовский метнули гранаты. Константин дал очередь из автомата и что-то прокричал на немецком языке. Григорьев пихнул его локтем в бок.

– Уходим.

Стоило им отползти на двадцать шагов, как огонь со стороны противника усилился, в небо взлетели осветительные ракеты. Над разведчиками пронзительно засвистели пули. В ответ открыла огонь группа прикрытия, а через две минуты, давая разведчикам уйти от преследования, со стороны позиций батальона ударили пулеметы и артиллерия. Когда мотоциклисты достигли позиций батальона, в районе их прохода запоздало стали взрываться немецкие мины и снаряды.

Разведчики вернулись с языком, имея двух раненых (оба приданные из другого отделения). В отделении Григорьева на этот раз обошлось без потерь, если не считать легкой контузии, полученной Айдарбеком Джумагалиевым.

Лисковец, рывком втащив в окоп пленного, ткнул кукишем в сторону вражеских позиций:

– Вот вам, гады! Спохватились, когда скатились. Я, правда, боялся, что наша артиллерия нас накроет. Без пристрелки ведь ребята огонь вели. Слава «богу войны», что обошлось.

К разведчикам подбежал командир роты:

– Есть язык? Живой?

Лисковец схватил немца за шиворот, поднял со дна окопа.

– Живой, что ему, паразиту, будет? Мы с ним обращались аккуратно. Вязать особо времени не было, так мы ему кляп в рот, петлю на шею и потащили, как быка на бойню, к нашим позициям. Вначале артачился, но когда Вахтанг ему пару раз в задницу ножичком ткнул, полез, как миленький, и больше не сопротивлялся. Хорошо, что живого доставили, а то, бывало, и мертвяков приносили, а товарищей теряли, особенно при отходе. Один немец, помню, специально вскочил, чтобы под пули немецкие угодить. Видать, идейный фашист был. Другого фрица живым взяли, когда в уборную шел. Оно, может, и не совсем правильно, ведь заведено и у немцев, и у нас: в тех, кто по нужде из окопа вылез, не стрелять, но мы ведь его убивать и не