Последний бой «чёрных дьяволов» - Сергей Викторович Нуртазин

Лисковец похлопал его по плечу.

– Встретишь, никуда не денешься. Сегодня с фрицами быстренько разберемся, послезавтра твой день рождения отметим чешским вином и пивом, а пока пойдем, друг любезный, за фаустпатронами.

Спустя пятнадцать минут стрекот мотоциклов отделения старшего сержанта Григорьева нарушил предутреннюю тишину пасторальных пражских окраин. Через мутноватые стекла мотоциклетных очков Александр любовался ласкающими глаз живописными весенними пейзажами, охотно вдыхал свежий, наполненный запахом молодой зелени воздух, радовался первым робким лучам восходящего солнца и не верил, что они снова едут туда, где кровь, смерть, насилие. Каждая минута, каждая секунда приближала их к месту, где война все еще собирала свою кровавую жатву, где нужна была их помощь…

Прошло чуть более получаса, а мотоциклисты уже находились в указанном районе. Григорьев, возглавлявший отделение, первым заметил на дороге четверых людей. Партизаны? Нет, это были не партизаны, на незнакомцах, как ему показалось, была немецкая форма, а в одном из них, к своему немалому удивлению, он распознал красноармейца. «Может, померещилось?»

Однако внимательнее рассмотреть их не удалось. Незнакомцы бросились в придорожные кусты. Разведчики остановились, рассредоточились, готовые к бою. Незнакомцы никаких действий не предпринимали. По приказу Григорьева мотоциклисты двинулись вдоль дороги, тщательно обшаривая ближайшие кусты, но никого не обнаружили. Зато обнаружили рядом с дорогой брошенные немецкие мины. Лисковец почесал лоб.

– Вот пакостники! Хорошо, что не успели поставить. Мы вовремя подъехали и их спугнули, а если бы нет, то или сами на этих минах подорвались, или наши ребята, которые за нами следуют.

Александр присел на корточки, рассматривая мину, сказал:

– Сдается, что для того они их и ставили, чтобы продвижение наших частей насколько возможно задержать. Эти гитлеровские псы могут и засаду устроить.

– Это верно. Нас пропустят, а колонну на марше обстреляют.

Григорьев встал, посмотрел на Гургенидзе.

– Вахтанг, останешься со своим экипажем здесь, надо предупредить наших командиров, чтобы были осторожны, а мы двинемся дальше.

Остаток пути был недолгим, через десять минут они услышали шум боя. Григорьев остановился, поднес к глазам бинокль, посмотрел вдаль, туда, где на холмах неподалеку от опрятных домиков чешской деревушки в небо вздымались черные столбы дыма. Теперь он точно знал, в каком направлении двигаться, и данная ему командиром роты карта была не нужна.

«Черные дьяволы» не проехали и километра, как в двухстах метрах впереди, рядом с кустарником, словно из-под земли, появились вооруженные люди. Признав в них бойцов Красной армии, они радостно закричали, призывно замахали руками и головными уборами. Мотоциклисты, памятуя о произошедшем на дороге, соблюдая осторожность, с оружием наизготовку подъехали к незнакомцам. Те оказались партизанами. Один из них, круглолицый крепыш, в гимнастерке и шапке-ушанке, на чистом русском языке произнес:

– Наконец-то, а мы уже вас заждались!

– Задержались немного. По дороге, недалеко отсюда, наткнулись на недобитков немецких, они мины хотели поставить, а мы их спугнули.

– Ясно, то-то, я смотрю, вы нас под прицелом держите. Это правильно. Доверяй, но ухо востро держи. Ну да ладно, главное, что в нашем полку прибыло. С этой фашистской гадиной нам без вас не справиться, – протянув руку, добавил: – Наговицын Владимир, боец сводного партизанского отряда.

– Старший сержант Александр Григорьев, командир мотоциклетного отделения.

Наговицын кивнул на мотоциклистов.

– Надеюсь, это не вся помощь?

– Нет, это только разведка. Наша рота скоро будет здесь, за ней батальон, а там и весь корпус подтянется. Не бойся, теперь не сорок первый, живой силы и техники на любого противника хватит, – Григорьев обернулся, громко приказал: – Лисковец! Езжай назад, к Гургенидзе, встреть ротного, покажешь дорогу.

Прошло чуть больше получаса, а рота уже была на месте. Владимир вместе с Григорьевым подошел к командиру роты, представился:

– Рад вас приветствовать. Младший лейтенант госбезопасности Наговицын.

– Старший лейтенант Тихомиров.

– Рад знакомству. Получается, вместе остатки фашистов добивать будем.

– Получается так. Нам бы только определиться, где позиции занять.

– Разумеется. Только дождемся, когда ваше батальонное начальство прибудет, тогда они вместе с нашим командиром и решат, как совместно будем действовать дальше. Наш капитан Олесин их как из печи пирога ждет.

– Он что, из наших?

– Из наших. Родом из Ростовской области.

Тихомиров взглянул на Александра.

– Выходит, что твой земляк.

– Выходит.

Ноговицын продолжил:

– У нас командир боевой, партизан известный. В Степном рейде участвовал по немецким тылам.

Григорьев вставил:

– Нам тоже приходилось в тылу у фрицев погулять.

– В феврале этого года нашу диверсионную группу под его командованием в этот район специально забросили для организации успешного действия партизанских отрядов против немецких частей и их пособников. Мы вокруг себя местных партизан собрали и шороху здесь навели; мосты рвали, пути железнодорожные, засады устраивали, телефонно-телеграфную связь нарушали, а потом и вовсе почти весь район под свой контроль взяли. Если бы немцы от Праги сюда не драпанули… Ничего, ваши ребята подойдут, снова на фашистов пойдем в атаку, а пока потерпим. Немцы со своих позиций не дергаются. Американцы их к себе не принимают. Мы вчера вечером к союзникам чехов посылали. Американские офицеры говорят, будто их главнокомандующий Эйзенхауэр заявил, что немецким частям, которые захотят сдаться в плен после полуночи с восьмого на девятое мая, будет в этом отказано. Эти не успели, вот и зарылись на холме в землю, как сурки, не вышибешь. Мы перед рассветом попытались их атаковать – безуспешно. Силы больно не равны и вооружение. Только бойцов зря потеряли. У немцев танки в окопах, пушки, зенитки. Да и бойцов против нашего у них гораздо больше. Голыми руками этих паразитов не возьмешь. Сопротивляются отчаянно, знают, что им пощады ждать не приходится. Одного в плен взяли, так он рассказал, что здесь в основном окопались остатки трех эсэсовских дивизий, с ними пришли гражданские немцы из местных. За главного у них группенфюрер СС, сволочь изрядная. У этого фашистского генерала руки по локоть в крови. Мне, до того как в эти места с разведывательно-диверсионной группой забросили, приходилось в наших лесах партизанить, потому о делах этого зверюги я весьма наслышан. Он руководил частями СС и батальонами полиции на оккупированной территории нашей страны, а еще организовывал карательные операции против партизан и мирного населения. Особенно этот упырь отличился под Ленинградом, в Белоруссии, на Смоленщине и Псковщине.

– Псковщине? – переспросил Тихомиров.

Наговицын внимательно посмотрел на вдруг помрачневшего командира роты.

– Да, а что?

На скулах старшего лейтенанта забугрились желваки.

– На Псковщине расстреляли всю мою семью.

Наговицын понимающе кивнул.

– Значит, пришло время этому подлецу за все свои грехи расплатиться.

– Пришло.

– Этот мерзавец и здесь в Чехословакии такую же должность занимал.