Последний бой «чёрных дьяволов» - Сергей Викторович Нуртазин

Его молодчики, когда сюда явились, немало бед натворили в расположенных рядом деревнях. Пришлось их оттуда выдавливать, как гной из чирья. Часть эсэсовцев сунулась было в самую ближнюю деревню, но мы мост взорвали и мины вокруг поставили, так что немцы теперь, так сказать, в чистом поле. Здесь с ними воевать легче будет, да и мирные жители не пострадают…

Легче воевать с эсэсовцами не получилось. Прошло полтора часа, и мотоциклетный батальон вступил в бой. Для атаки выбрали пологий склон холма, где у немцев было замечено меньше огневых точек. Обстреливая позиции неприятеля, вверх поползли «тридцатьчетверки», а с ними британские «валентайны» из танковой роты, под прикрытием танков на холм взбирались партизаны и спешенные мотоциклисты. Тут-то неожиданно и обнаружились огневые точки, тайно подготовленные немцами ночью. Вал взрывов накатывался на танки, град пуль осыпал наступающих, появились убитые и раненые среди партизан и бойцов мотоциклетного батальона. Григорьев заметил, как пулеметчик Федос Якимчик, будто споткнувшись, рухнул на молодую траву. К нему подбежали Гургенидзе и Константин Вязовский.

Решение командования почти с ходу идти в атаку на открытой местности, без должной артподготовки, оказалось ошибочным, хуже, что теперь приходилось отходить под огнем противника. Неожиданно громыхнуло со стороны американцев. Снаряды союзников один за другим рвались на позициях немцев. Они-то и помогли отойти без больших потерь.

После неудачного наступления в отделении Григорьева в строю осталось девять человек. Тяжелораненого белоруса Якимчика во время боя забрали санитары. Рядовой Вязовский подвернул ногу, но решил, что останется в строю. Михаил Красильников сетовал:

– Как же так? Почему без артподготовки? Куда эта немчура денется? Окружить их, стервецов, и ждать, покуда у них припасы закончатся. Как оголодают, сами сдадутся.

Аркадий Лисковец покосился на товарища.

– Тебя, умник, не спросили. Значит, так надо было.

– Если б американцы огонь не открыли, нам бы уже ничего не надо было.

– Приказы командиров не обсуждаются, а выполняются. Понятно?

– Оно конечно понятно, только можно было бы и пожалеть солдатиков. Мало ли нашего брата за эту войну полегло, много ли нас жалели.

Лисковец нервно затянулся, бросил козью ножку на землю, с силой растоптал ногой, словно это был ненавистный немец.

– Фрицы тебя пожалеют, когда оголодают, как ты говоришь, и на прорыв пойдут. Мы в сорок первом так и делали, когда немцы нас обложили со всех сторон под Уманью.

Красильников резонно заметил:

– Вам было к кому прорываться, а этих никто нигде не ждет.

– Сдаваться им тоже не резон, они знают, что эсэсовцев не жалуют. К тому же, чем быстрее мы этих гадов добьем, тем быстрее мир наступит. Или ты к своей Екатерине Васильевне не торопишься?

– Тороплюсь, только если еще одна такая атака, то торопиться никуда не надо будет…

* * *

В этот день атак больше не было. Командование копило силы для решительного удара, и они все прибывали. На помощь партизанам и батальону мотоциклистов подошел весь моторизованный корпус, следом части стрелковой дивизии. Немцев крепко обложили со всех сторон. Возмездие было близко.

Мотоциклисты отделения Григорьева надеялись, что их больше не привлекут и что война для них закончилась, но ошиблись. В полночь они получили новое задание: через час выдвинуться к позициям противника и постараться добыть контрольного пленного. Негодованию ефрейтора Красильникова не было предела:

– Да что же это такое! Неужто без нас нельзя справиться? Добили бы их артиллерией – и дело с концом. К чему людьми рисковать? Это что же, отцам-командирам нас совсем не жалко? Сами знаете, как языка брать. Порой из двадцати попыток одна удачная случается. Опять же, на подготовку время нужно. Хорошо еще, что здесь минных полей нет и проволочных заграждений в три ряда… Даже если и возьмем языка, то его живым надо доставить, а если не случится, то бойцы и вовсе зря полягут.

Лисковец поспешил ответить:

– Ты, Михаил, лучше свой язык побереги и не больно распускай, а то, того гляди, заинтересуются твоими рассуждениями некоторые товарищи, и поедешь ты, дорогой мой друг, не к Екатерине Васильевне и детишкам, а в лагерь, куда-нибудь на Север, на Колыму или в Среднюю Азию. Что касаемо подготовки, то у нас для нее времени нет. Не всегда хватало его и в сорок первом, когда отступали, и после, и когда наступали без перерыва. И про потери скажу. Мало ли мы на мотоциклах в разведке или в рейдах в засады попадали и под вражескую авиацию на марше? Так что нечего тут плакаться.

Григорьев Аркадия поддержал:

– Все верно. На завтра назначен массированный обстрел немецких позиций, а потом нам, скорее всего, придется снова идти в атаку. Так вот для того, чтобы не получилось, как вчера, мы должны захватить языка и с его помощью выяснить, где находятся огневые точки противника, и чем больше их будет уничтожено перед атакой, тем больше наших ребят останется жить.

Красильников не сдавался:

– Чего объяснять, чай, не первый день воюю. Только эти самые огневые точки себя обнаружили еще во время вчерашней атаки. Думаю, что наши наблюдатели их все засекли. Опять же, наш самолет днем над позициями фрицев летал, небось, летчики занесли на карту, где и что у немцев имеется, а может, и сфотографировали даже.

– Может, и сфотографировали, только и немцы не дураки, могли сменить огневые позиции. Кроме того, нам надо точно знать, что у противника на уме. Возможно, что отбиваются в надежде договориться с американцами, но скорее всего, понимают, что попали в капкан, из которого выбраться живыми у них возможности почти нет. Лисковец верно говорит: они и на прорыв от отчаяния пойти могут. Где и когда, это нам неизвестно. Конечно, даже если они и прорвутся, то их непременно настигнут и уничтожат, но при этом могут погибнуть много наших товарищей. Неведомо, что от этих подонков ожидать. Из этого следует: раз нам дана задача командования, значит, мы должны ее выполнить. Ты, Красильников, можешь на это задание не ходить.

Лисковец подначил:

– Ага, скажешь командиру роты, что у тебя медвежья болезнь.

Красильников смущенно буркнул:

– С вами я.

– Вот и хорошо, – Григорьев обвел взглядом бойцов отделения. – Давайте готовиться. Все, как обычно: маскировочные костюмы, запас гранат, автоматы, ножи. Ничего лишнего не брать. Те, кто пойдет со мной в расположение неприятеля, могут взять трофейные пистолеты, если у кого имеются. В группе захвата: Лисковец, Гургенидзе и… – старший сержант посмотрел на Красильникова, тот опустил глаза.

– Командир, можно я?! – вызвался Вязовский.

Петр Долгих посмотрел на товарища, сделал шаг вперед:

– И я!

Александр задумался, как принять правильное решение,