Месть сэра Левина. Похищение грудного ребёнка - Василий Вячеславович Боярков

В тот самый миг «Кровавая Мэри» пододвинулась к ледяному входному проёму. Валерия напряглась. На глаз она просчитала, что если войдёт, то между мёрзлыми сте́нами и корабельным корпусом останется по четыре дюйма и с той и с другой стороны. Ежели двигаться до крайности осторожно, то можно и проскочить.

– Спустить все нижние и верхние парса! – прокричала мисс Доджер пронзительным голосом; добавляла она существенно тише, относя приказание к дотошному боцману: – Оставляем лишь средние, два кливера, а также боковую бизань, или, по-вашему, грота-гаф-трисель. Мачты повернуть по ходу движения. У меня всё. Иди исполняй.

Насупленный, ни слова не говоря, Ричард ушёл. Ловкачка осталась рулить. Вошла она ловко, но, правда, вот дальше… умелые руки слегка задрожали. Деревянное судно стало крениться то вправо, то влево. Всякий раз оно ударялось то одним борто́м, то следом другим. Неглупая девушка вдруг (раз!) осознала, что если дёрнет рулём хоть чуточку круче, то всё… «Кровавая Мэри» непременно застрянет.

– Позвать сюда капитана Джека! – она отдавала распоряжение срочное, убедительное, не терпевшее ни малого отлагательства; про себя не позабыла добавить: – Только два человека во всём белом свете способны пройти по узкому коридору. Один преждевременно умер. Ну, а другой? К счастью, тот спасён и находится рядом, на собственном корабле.

Не прошло и пары минут, а старый разбойник, кряхтя и покашливая, поднялся по деревянной подъёмной лестнице; он словно всё знал и собрался заранее. Лера прося́ще взглянула на руль. Тот молча кивнул. Они поменялись: одна отстранилась в сторонку; второй ухватился за торчавшие по круглой основе короткие поручни. Раз, два, три – приручённое судно пошло как по натянутой струнке.

Что же сэр Левин? Неужели он не помчится не в погоню и неужели не попробует проследовать точно так же? Мстительный полководец и рад бы рискнуть, но изо всех сопровождавших судов лишь единственный бриг сумел бы протиснуться в ту жутковатую вертикальную трещину; ни трёхмачтовые фрегаты, ни многопалубный галеон туда бы, изрядно расширенные, никак бы, естественно, не протиснулись. Однако! Хотя его мстительная ненависть и не ведала разумных границ, но в стратегическом плане он оставался человеком рациональным, способным заглянуть и на́ три ша́га вперёд. Практичный военачальник хорошо себе представлял, что если он пустит вдогонку один, единственный, парусник (равный во всех отношениях), то непременно потерпит позорное поражение. «Кровавая Мэри» тем и славилась, что до сих пор считалась ни разу непобедимой; а значит, пускаться в опасную авантюру (с заведомым проигрышем) – оно бы того не стоило. Ещё ему пришлось заключить, что узкая трещина уходит строго на юго-восток, что разбойничий парусник имеет, как минимум, шесть часов заведомой форы и что пытаться застать их на выходе – затея глупая, к реализации непригодная. Поэтому, кусая бескровные губы, высокородный злыдень постоял чуть более сорока минут, понаблюдал, как ненавистное судно всё дальше углубляется в бескрайнюю ледяную пустыню, когда же оно и вовсе скрылось из виду, скомандовал выдвигаться обратно, но с заходом в родимую Англию. Приказание вполне естественное: им требовалось пополнить растраченные запасы.

Пока одни, отягощённые фактическим поражением, приближались к фарерскому побережью, другие, ведомые больным, но удалы́м капитаном, благополучно выходили в открытое море. На всё про всё пиратская команда потратила чуть более пяти с половиной часов. Ледяная ловушка, доходившая (в проточной расщелине) аж до семнадцати миль, постепенно всё более отдалялась; впереди ожидали Дания, следом Германия, а после (кое для кого) родное Балтийское море.

Через четырнадцать дней Валерия сдала родного сына, любимого Джона, в санкт-петербургский сиротский приют; она окрестила его Хуляевым Ваней. Туда же поместили и девочку Милу. Кормилица Сьюзи осталась за ними присматривать, а заодно подрабатывать заботливой детской сиделкой. Мисс Доджер назначила им солидное содержание, а также пообещала, что ежегодно оно будет всё более увеличиваться. Когда она уже выходила, что-то внезапно кольнуло в страдавшее де́вичье сердце: прямо напротив прозорливая блондинка увидела магазинчик дешёвеньких безделушек. Не задумываясь, сразу вошла. На узеньком прилавке, под толстым стеклом лежала одна вещица, отчасти знакомая, а в чём-то родная. На груди у неё имелась точно такая. В сущности, она являлась овальным кулоном; снаружи он закрывался посеребрённой крышкой, а внутри изображал прекрасную незнакомку.

– Я беру его, – Валера обратилась к щуплому лавочнику, рыжеватому и веснушчатому, усатому и курносому; она обратила внимание, что оделся он в белую мужскую сорочку, сероватые брюки да розовую жилетку, – только, пожалуйста, если, конечно, можно?..

Заботливая особа извлекла «куло́нчик» собственный, полностью тому идентичный, да предъявила экспертному обозрению. Открыла верхнюю крышку и показала короткую надпись: «11.08.2004 г. родится девочка. Назовите её Валерия».

– Создайте аналогичную гравировку. Сколько бы она не стоила – всё будет сполна оплачено.

Сказала и передала учтивому мастеру. Тот оказался мужчиной понятливым, настоящим искусником. На следующий день второе посеребрённое украшение красовалось на самом любимом мальчике – на маленьком сыночке Иване.

Продолжение следует…