Дембель неизбежен - Константин Федотов

прочим мусором. – Эту комнату нужно освободить. Металл кидаем в одну кучу, остальной мусор в другую, курить можно прямо тут, один хрен, тут гореть нечему. Как закончите, можете быть свободны, разрешаю даже полчасика тут погаситься. Будете уходить, зайдите ко мне, я в самом первом складе сидеть буду. Но и про#бываться не нужно, если ничего не сделаете, я ротному вашему скажу, я думаю, он вас сам накажет. Вопросы есть? – уточнил он.

– Никак нет! – ответили мы.

– Товарищ прапорщик, а у вас сигареты не будет? Лучше пачку, мы бы купили, если есть такая возможность. – обратился к нему Санек.

– Вот, возьмите. – сказал прапор и протянул нам початую пачку «Петра Первого», но в ней было всего пять сигарет.

– Спасибо большое! – хором ответили мы.

Прапор на это лишь отмахнулся и ушел.

Нас было семеро, а сигарет лишь пять, но выяснилось, что трое из нас некурящие. Так что в целях экономии мы решили покурить одну сигарету на двоих. Сделав небольшой перекур, повесив свои кителя на гвоздики, что торчали из бетонных стен, мы принялись за работу. Перчаток, разумеется, нам никто не дал, так что мы осторожно брали в руки железки и деревяшки, чтобы не порезаться и не наделать себе заноз.

Все работали усердно, и уже через полчаса из помещения был вынесен весь крупный мусор, и мы начали разгребать всю мелочь, что тут валялась, скидывая ее в большую кучу.

– Да ну на хер! – раздался радостный голос Санька из помещения.

Заинтригованные таким криком, мы с Ковалем быстро выкинули мусор, что тащили в руках, и бросились на голос Санька. Забежав в помещение, мы увидели в полумраке сидящего в углу Санька около сложенных в стопки скаток сырых матрасов.

– Ты чего орешь, как полоумный? – спросил я друга.

– А вот чего! – радостно ответил Саня и протянул мне целый, запечатанный в полиэтилен блок сигарет. А затем еще один и еще, и еще. Всего их было четыре, звучит, наверное, это глупо, но такой радости я еще никогда не испытывал. Как говорится, искали медь, а нашли золото. Откуда они тут, нам неизвестно, но раз они были спрятаны в матрасах, это была чья-то заначка. А прапор сказал, что эти склады уже лет десять как заброшены, так что хозяина этих сигарет тут уже давным-давно нет.

Выйдя на свет, мы рассмотрели блоки, все они были одинаковыми, сигареты назывались «Ленинградские».

– А им сколько лет? Их вообще курить можно? – спросил Мишаня, это один из наших сибирских ребят.

– А что им сделается? Это тебе что, колбаса или лекарства? У них срока годности нет, тем более они запечатаны. – ответил Санек и вскрыл блок, раздавая каждому по пачке.

На такой радости мы, разумеется, устроили перекур, пробуя на вкус нашу находку.

– А знаете, неплохо, крепковато, конечно, но сойдет. – пожав плечами, сказал Коваль.

– Ага, на халяву и хлорка творог, так что это куда лучше, чем ничего. – ответил я.

– Нужно прапорщику об этом доложить. – сказал один из некурящих пареньков, что сейчас стоял в сторонке от табачного дыма.

– Зачем? – в один голос спросили остальные.

– Ну как же? Мы же нашли, если отдаст, заберем, а если нет, то это воровство. – пояснил Валера, так звали этого паренька.

– Ты что, дурак? Если расскажем, то, скорее всего, заберет, он же о них не знает, значит, и говорить нечего. Нас сюда для чего послали? – наехал я на Валеру.

– Порядок в помещении навести. – засмущавшись, ответил парень.

– Ну вот и все, мы его наведем, а про сигареты ни слова! Понял?! – грозно надавил я на парня.

– Понял, – покраснев, ответил Валера.

– Что, бл#, за народ такой пошел, хлебом не корми, а дай начальству доложить! – возмутился Саня.

– Ага! Как говорится, не стукач, а форму доклада знаю. – добавил я.

– Это вы о чем? – не понимая, о чем речь, уточнил Коваль.

– Да был тут случай, потом расскажу. – отмахнулся от него я, давая понять, что информация не для всех ушей.

После окончания работ мы еще немного поторчали в складе. Ведь в чем в чем, но вот в том, что идти в казарму никто не хотел, все были солидарны. Сигареты мы распределили по карманам, Валера, правда, прятать у себя их не хотел, но мы его все же заставили. И, примерно подсчитав, что наших с плаца уже должны были убрать, мы пошли к прапору на доклад.

Войдя в помещение действующего склада, я прямо в дверях столкнулся с тем самым прапорщиком, который как раз собирался идти посмотреть, как у нас обстоят дела.

– Что, уже все сделали? – удивившись, спросил он, глядя на нас.

– Так точно! Поставленная задача выполнена! – отрапортовал я.

– Сынок, с тобой все в порядке? Ты чего-то какой-то бледный. – кивнув мне, переключился прапор на Валеру.

– Так точно! Я не хотел, меня заставили! Не сажайте меня, пожалуйста, в дисбат! Я расскажу, как все было! – запищал тонким голоском Валера, доставая из карманов наши трофейные сигареты.

– Ну пиздец! – покачав головой, сказал я, глядя на ошалевшего от такого выпада прапорщика.

– Валера, ну ты че вообще больной? – в один голос спросили Саня с Ковалем.

5 стадий принятия неизбежного

Я лежал на своей кровати с закрытыми глазами, размышляя о том, как круто изменилась моя жизнь за последние шесть недель. Сегодня был чертовски тяжелый день, генеральная репетиция – мы торжественным маршем, с автоматами на груди, гордо шагали перед командиром. И он в кои-то веки был этим доволен, ну еще бы, мы уже тысячи раз репетировали этот момент. Сколько пота оставлено на этом плацу, сколько нервов потрачено, сколько криков и матов произнесено, а сколько запретов и пинков на нем раздали, этого и не сосчитать вовсе, и подобное происходит каждые полгода. Все же нужно иметь стальные нервы и неимоверную силу воли, чтобы постоянно вот так возиться с зелеными юнцами, приезжающими сюда каждый призыв. Текст присяги мы учили наизусть, что также оказалось целым испытанием, вроде немного текста, но многие не могли запомнить слов, словно их заставляют учить не несколько строчек текста, а сложное древнее заклинание на латыни. Но мы справились, все сделали, и командиры нами довольны. Далее нас ждет распределение, и мы, разумеется, понятия не имеем, куда попадем.

Вообще я вспомнил про пять стадий принятия неизбежного, и они как ничто другое подходят под нашу ситуацию.

Отрицание. Человек отказывается принимать то, что с ним произошло, и ведет себя так, как будто ничего не случилось. Ведь так оно и было, когда мы попали