Дембель неизбежен - Константин Федотов

будут стоять перед всеми, причем отдельным строем. Некоторые личности даже решили начать возмущаться и отказаться выходить, но старшина им объяснил, что за это ребят ждет уголовное наказание. Наконец мы гордо шли получать оружие, а за нами побитыми собаками, сгорая от стыда, опустив головы, следом шли наши доблестные тапочные войска.

Автоматы выдавали в роте охраны, мы зашли в казарму и с интересом начали оглядываться по сторонам. Разница по сравнению с нашей просто колоссальная. Помимо полного порядка, тут было даже как-то уютно, картины на стенах, большая плазма висела на центральном проходе. Все как-то обставлено, оборудована полноценная тренажерная комната, в которой стоял музыкальный центр. В общем, видно, что тут живут люди и заботятся о своем пристанище на время службы. Солдаты же, что тут жили, сейчас смотрели на нас с предвкушением и с ожиданием того момента, как кто-то из нас переселится в их расположение на ПМЖ.

Нас по одному вызывали в оружейную комнату, где под роспись в специальном журнале в руки выдавали по автомату и одному пустому магазину, которые мы сразу же примыкали к оружию и возвращались в строй. И тут на тапочников наложили ограничение: им оружия никто не дал. Мол, вы за своими ногами уследить не в состоянии, а тут еще и автоматы вам дай в руки, слишком много чести. Еще потеряете или сломаете, так что обойдетесь.

Негодование парней сложно было передать словами, ведь к некоторым из них приехали родители, и они будут видеть, что их сын бездарь и загасок. Матери и девушки этого, конечно, не поймут, а вот отцы сразу догадаются, почему их чада в таком виде.

Перед тем как выйти из казармы, ротный торжественно пообещал, что если кто-то будет играть с автоматами, а именно разбирать, размахивать им или просто щелкать затвором, то он этим деятелям лично переломает пальцы. Причем все это звучало ну очень правдоподобно, так что все прониклись, и судьбу испытывать никто не захотел. Время до выхода на плац еще было, и нас отправили пока в курилку. Мы, как воробьи, расселись на лавочках и, закурив, принялись обсуждать происходящее.

Вообще денек сегодня был прекрасным: солнце приятно согревало своим теплом, ветра не было, и на небе ни облачка. В общем, благодать. По узкой аллее, которая была поодаль от нас, мы наблюдали, как гражданские люди в разноцветной одежде, громко что-то обсуждая, шли в сторону плаца, а их сопровождали какие-то офицеры в парадной одежде.

– Ну что, тапочники, может, вам хоть швабры взять? А то совсем безоружные какие-то. – ехидно улыбаясь, обратился к грустным парням, сидящим с кислыми минами на лицах, Санек.

– А не пошел бы ты на хрен? Вот что ты злорадствуешь? Я бы ротного за это уволил на хрен! – недовольно прошипел наш гопник Глеб.

– Ага, точно-точно, я папе расскажу, он ему устроит за это! Тоже мне придумал, еще так лыбится мерзко! – согласился с ним замазанный здоровяк.

– Вот вы, конечно, интересные люди: гасились всю дорогу, а теперь ротный виноват. – высказал я свое мнение.

– А ты вообще бы молчал, каждые выходные домой катался, хоть раз бы пацанам что-то привез, так и еще и в тапках на постоянной основе. Папе он расскажет, а еще про мужика что-то нам говорил. Ты так папе и скажи: мне тут мужиком не стать! Пусть домой тебя заберет. – подключился к разговору Коваль.

– А что я сделаю, если ноги натираются? Ну не выходит у меня нормально портянки завязывать, я разве виноват в этом? Все нормальные люди уже давным-давно в носках ходят, а мы тут словно в прошлом веке живем. – начал оправдываться здоровяк.

– Аргумент так аргумент! Все могут, а ты один такой не можешь. Это все потому, что ты нашел, как закосить от службы. А если бы всех гоняли, невзирая на мозоли, ты бы быстро сообразил, что и как. – осадил его Коваль. – Теперь будете стоять как посмешище перед всеми и гордо выходить в своих тапочках перед строем, вы главное смотрите, чтобы не слетели, а то совсем стыдоба будет.

– Ага, как махнет ногой, словно кремлевский часовой, и тапок прямо в командира части улетит, вот смеху-то будет! – добавил Санек и закатился заразительным смехом.

– Отставить, радость! – ехидно улыбнувшись, выкрикнул старшина, приближаясь к нам. – Заканчиваем перекур, выходим, строимся! – добавил он и закурил сигарету.

Все побросали окурки и, тяжело вздохнув, отправились занимать свое положение в строю. Построившись, мы просто стояли на месте и дожидались, пока покурит старшина, и когда прапор подошел к нам, он принялся поправлять автоматы, чтобы они красиво висели на груди. Когда проверка была закончена, он с ехидной улыбкой посмотрел на каличей, что стояли в конце строя, а затем, набрав полную грудь воздуха, громогласно скомандовал: «Становись! Равняйсь! Смирно! С места! Строевым! Шагоооом! Марррш!» – выкрикнул он, и мы с гордыми лицами, четко чеканя шаг, держа в руках оружие, отправились на плац.

На душе было одновременно радостно и тревожно, вроде к этому дню мы так долго шли, но я жутко боялся, что забуду слова присяги и собьюсь во время ее произношения. Так что постоянно крутил в голове заученные строчки текста. Между нашими громкими ударами ног о землю слышались смешное шлепанье резиновых тапочек по асфальту, от чего на наших лицах появлялись искренние улыбки, и даже наш строгий прапор не в силах был ее сдерживать. Аллея закончилась, и нашему взору открылся плац. Сегодня он был не таким, как обычно, все линии и квадраты, по которым мы каждый день маршировали, были покрашены новой белоснежной краской. Почти по центру плаца стояла небольшая трибуна, на которой гордо красовался герб нашей страны. Флаги на флагштоках были спущены, что было как-то необычно. Сразу за трибуной стояло металлическое ограждение, и за ним как раз стояли те самые гражданские люди, которые, увидев наш строй, начали выкрикивать имена парней и махать им руками, а также в голос хихикать над коряво идущими за нами тапочными войсками.

Старшина подвел нас к определенной линии, по которой мы выровнялись.

– Направляющие на месте! – выкрикнул старшина, и мы продолжили шагать дальше, но уже на месте, при этом набирая положенные интервалы и дистанцию друг от друга. Вот только последним не повезло, так как наши тапочники то ли не поняли, то ли не услышали команды и врезались в последний ряд, но сразу отскочили назад.

– Позорище! – кто-то злобно прошипел.

– Стой! Налево! – подал новую команду старшина. И мы все синхронно перестали шагать, ну, кроме кучки позади идущих, и повернулись