Дембель неизбежен - Константин Федотов

силы часа три. Мало того, что эта детина, на каждые выходные домой каталась, так еще и тут нихрена делать не хотела, нашел способ гаситься вот и гасился. А затем капитан взял за грудки своего оппонента и, подтянув к себе, пригрозил ему, что если этот тип продолжит орать, то ротный ему прямо на этом месте об его порш хлебалушку расшибет. Причем сказал он это так доброжелательно и спокойно, будто доброго утра пожелал. Мужика проняло и, сев в машину, в которой уже сидел его сын, отъехав немного от казармы, проорал в окно «Я этого так не оставлю!» После чего уехал в закат.

Дождавшись момента, когда путь в казарму будет свободен, мы как лоси ломанулись в нее. Все зашли в ленинскую комнату и, составив рядом четыре парты, стали раскладывать на них еду из пакетов. А затем принялись уничтожать все. Как же это было вкусно! Видимо настолько сильно оголодал и соскучился по простым вещам, на которые в обычной жизни даже внимания не обращал. Я ел все до чего только руки дотягивались. Санек, стоя рядом со мной, поглощал колбасу и запивал ее сгущенкой прямо из банки, при этом приговаривая, что ничего вкуснее в жизни не пробовал. Я, разумеется, за ним повторил. Правду, это было шикарно! Еды было на столе очень много, но уже через час не осталось ничего, только фантики и упаковки из-под разных «деликатесов». У каждого в кармане были конфеты и сигареты, нам вроде бы как нельзя ничего было носить в карманах, но сегодня не считается. Каждый ел как не в себя и словно в последний раз.

На это было несколько причин. Во-первых, старшина сказал сразу уничтожить все скоропортящиеся продукты, иначе вечером он все выкинет. Во-вторых, это было вкусно и остановиться было выше наших сил. Наконец в-третьих, никто из нас не знал, когда еще предоставится такая возможность – поесть вкусной еды, особенно сладостей. После приема пищи мы навели за собой порядок, словно ничего и не было и вроде бы все шло хорошо. Жизнь налаживается, мы пошли в курилку, но вот стоило спуститься по первой лестнице, как у меня истошно забурлили живот, и я почувствовал, что если через десять секунд не окажусь в туалете, то у моих сослуживцев появится прекрасная история о том, как солдат, обгадился прямо на лестничной площадке. Слава богу я успел, причем, как говорится, забежал в последний вагон и в последнюю свободную кабинку туалета. А далее началась цепная реакция и все поголовно сейчас отплясывали около туалета, ожидая свою очередь.

– Говоришь вкусно колбасу сгущенкой запивать?! – выкрикнул я из туалета, слыша негодующий голос Санька.

– Ну да, о том, что это полезно речи не было! И вообще, нечего было столько жрать! – нервно ответил мне Санек. – Давай уже освобождай помещение! – прокричал он ударив кулаком по хлипкой дверце.

Так и прошла вторая половина нашего праздничного дня. У каждого организм отреагировал индивидуально: мне хватило раз сгонять в туалет, кто-то извергал наружу съеденное дальше, чем видел, а кому-то вообще все было нипочем. Но до самого отбоя скучно не было. Старшина и ротный тем временем отмечали присягу по своему плану, как полагается, с бутылочкой и закуской, которую мы им, разумеется, предоставили в добровольном порядке в качестве благодарности за их обучение, терпение и испорченные нервы. Также нам выдали телефоны, и я смог нормально пообщаться со своими.

Родители поздравили меня с присягой, рассказали последние новости из деревни и конечно же расспрашивали меня обо всех деталях и подробностях. Я же заверял их, что у меня здесь вообще курорт и все нормально. Друзья так же желали мне удачи, спрашивали, сколько раз я уже успел оп#здюлиться и еще тысячи подколок. Но вот кое-что меня кольнуло в разговоре с Маринкой, обычно она чуть ли через телефон меня слезами не заливает, но сегодня она была какая-то отстраненная что-ли. Не разговорчивая, на мои вопросы отвечала односложно и сама ничего толком не спрашивала. На вопрос «В чем дело?» Ответ был простым, устала, приболела, сессия, недосып и вообще я ее разбудил. На этом то я разговор и закончил, как сказал Саня, это первый звоночек и скорее всего недосып у нее далеко не из-за учебы. Если честно, я был с ним солидарен в этом умозаключении. Но я же ее просил говорить все, как есть, чего она тогда так себя ведет? А может мне просто показалось и все так как она и сказала?

После вечерней поверки мы улеглись спать, но сна не было ни в одном глазу, ведь завтра нас начнут разбирать по подразделениям. Мы пытались узнать у выпившего и раздобревшего старшины кого и куда заберут, но он молчал как партизан пойманный немцами. Основной принцип распределения был прост, сначала забирают самых толковых, а оставшихся отдают в подразделение, где служит по большому счету один сброд. Я очень не хотел туда попасть, как и Санек, мы вообще надеялись на то, что попадем в одну роту, еще бы и Коваля к нам до кучи и вообще нормально было бы.

– Димон, ты что какой-то поникший? Из-за бабы своей переживаешь? – спросил у меня Санек.

– Фиг его знает, что-то настроения как-то нет. – пожав плечами ответил я.

– Да забей ты на нее, не первая, не последняя. – принялся приободрять меня он.

– Да знаю я, просто как-то неприятно. А ты не говорил ни разу, тебя то кто-то ждет? – с интересом спросил я поворачиваясь на бок.

– Не, нафиг надо. – как-то замявшись ответил Санек.

– Что именно нафиг надо? Чтобы ждала? Или в целом?

– И то и другое. – смутившись ответил Саня.

– Не понял, ты чего это никогда с девушкой не встречался? Ты у нас тут поди не целованный ни разу? – ехидно оскалившись начал расспрашивать я Санька.

– Чего это не целованный, целовался я как-то с одной, даже с двумя. – покраснев ответил он.

– Мама и бабушка не в счет. – рассмеявшись ответил я.

– Ой, да пошел ты! – отвернулся он от меня.

– А вообще, под «нецелованный» другое подразумевается. Но раз ты не понял о чем речь, то и не парься. Правильно делаешь, береги честь с молоду, до свадьбы ни ни. – продолжал я издеваться над ним.

– Лучше уж так, чем сейчас лежать и думать о том, что твою бабу сейчас вместо тебя кто-то шпилит! – раздраженно просипел Санек.

– Эй, полегче, ты чего? Обиделся что ли? – удивившись спросил я.

– Извини, что-то я лишнего ляпнул, не подумал.

– Ладно, я тоже хорош, не