Дембель неизбежен - Константин Федотов

в казарму в первый день. Мы не осознавали, куда попали и что должны делать. А главное, почему мы вообще должны слушаться каких-то мужиков в камуфляже и погонах. Мне постоянно казалось, что все вокруг происходящее – это не более чем страшный сон, вот-вот зазвенит будильник, и я открою глаза, проснувшись в своей постели, а рядом будет лежать моя девушка. Но увы, я не просыпался, ничего не менялось, лишь с каждым днем становилось все хуже и хуже. И так мы все постепенно перешли ко второй стадии.

Гнев. Эта фаза характеризуется мотивированной или немотивированной злостью. Как же все злились, причем на все подряд. Сначала каждый злился сам на себя за то, что оказался в такой ситуации. Потом в целом на армию, мол, какого черта я вообще должен все это выполнять? Почему я должен всех слушаться и заниматься какой-то хренью. Затем все начали злиться на окружающих, за их тупость, нерасторопность, да за что угодно. Ведь даже развязавшиеся шнурки на берцах выводили меня из себя. Я был крайне зол сам не знаю на что, меня бесило все, и из-за любой мелочи, сказанной в мой адрес, я был готов кинуться в драку. В узде меня держали лишь слова, сказанные замполитом, о том, что в случае чего меня могут посадить и весь этот ад я продлю еще минимум на полгода. Это меня тоже злило, но хоть как-то сдерживало. Но были люди, которым уже было плевать, они срывались друг на друга, и сколько раз наши парни сходились в драке, уже было не счесть, благо мы их разнимали и до замполита данная информация не доходила. И так мы постепенно перешли к следующей стадии.

Торг. Человеку кажется, что если он что-то сделает и как-то изменится, то ситуацию можно исправить. Как-то мы решили, что если будем вести себя хорошо, все четко выполнять, как нам скажут командиры, и жизнь наша изменится к лучшему. Но хрен там плавал, я пока точно не уверен в том, что либо мы все такие реально глупые и бестолковые, либо нашему начальству в принципе было плевать на то, как мы себя ведем. Но каждый раз они находили до чего докопаться, и мы в очередной раз залетали. Мы качались, прыгали, бегали, кричали песни, пока глотки не осипнут, учили устав, в общем, делали все, четко следуя военной пословице «Чем бы солдат не занимался, лишь бы за#бался». Мы постоянно пытались торговаться то с Мальцевым, то со старшиной, мол, давайте мы сейчас сделаем что-то, а вы нас за это отпустите покурить или же не будете сегодня нас качать или отмените запрет на курение. В общем, везде и во всем мы пытались хоть как-то выбить себе послабление, но увы. Нас посылали или же ставили невыполнимые условия. И так было, пока мы не перешли в следующую стадию.

Депрессия. Самая долгая и тяжелая из стадий. В этот период нередко человек начинает винить себя или впадает в апатию. Каждый день был похож на предыдущий, одни и те же лица, одни и те же действия. Один и тот же распорядок дня, даже наказания и те уже казались какой-то нормой. Люди перестали злиться, все просто один за другим замыкались в себе, думая о том, как там было до армии на гражданке. Как было плевать на печеньки, которые стояли в вазочке на кухонном столе, которые ты бы сейчас умял с огромной радостью. О том, как не ценил свободное время, которого у тебя больше нет. Да и многое другое, у всех началась переоценка ценностей. И народ по большей части превратился в бездушных роботов, а нами управляли наши операторы – командиры, проверяя на выносливость и прочность. Открывая глаза утром после команды «Рота, подъем», я перестал злиться на дневального, я даже перестал ныть, жалуясь на судьбу, я просто вставал и молча шел в туалет, а потом на зарядку. Мы даже с Саньком и Ковалем почти перестали разговаривать, так, перекидывались дежурными фразами. В роте перестали подкалывать друг друга, просто маршировали как стадо зомби под крики старшины или сержантов. Но потом кое-что все же изменилось, это пришла новая стадия.

Смирение (принятие). Ситуация, которая стала причиной горя и стресса, перестала управлять человеком, и он может контролировать себя, свои реакции и свою жизнь. Время-то не стоит на месте, и если смотреть каждый день на календарь, то кажется, что еще так много времени нужно тут торчать, но с другой стороны, в календарике уже немало дней остается позади, и я и сам не заметил, как пролетел первый месяц. Какова же была моя радость, когда я закрыл первый месяц, протыкая иголкой нужное число. Я был не один таким радостным в этот день, все парни этому радовались. Месяц прошел, осталось еще одиннадцать, и, по сути, это не так уж и много. Рота опять закипела жизнью, все чаще начал раздаваться смех, подколки в сторону остальных. Народ стал более дружным и общительным. Появилась нормальная взаимовыручка, уменьшилось число конфликтов, и люди стали меньше косячить. Наконец мы уже полностью ассимилировались под армейские реалии и готовы ко всему, что будет дальше, а мы точно знали, что когда попадем в роты, там жизнь будет куда проще, особенно, когда мы отслужим по полгода и станем дедами.

Завтрашний день многие парни ждут с нетерпением, ведь помимо того, что состоится присяга, к ним приедут их родные и девушки, а после того как все закончится, их отпустят в увольнение на сутки. Я даже немного этому завидовал, увидеться с близкими и на сутки вырваться из всего этого дорогого стоит. Ко мне, разумеется, никто не приедет, почти ни к кому из нас, сибиряков, никто не приедет, так как уж больно далеко нас занесло. Но вот к Кирюше мама с бабушкой все же примчатся, и еще к парочке ребят, к Ковалю прилетит отец, он был в Москве в командировке и смог вырваться. Нас же после присяги будет ждать выходной, как в воскресенье, никаких прокачек или строевой подготовки, просто отдыхай и даже спи, если захочешь. Так как это все же важный день в нашей жизни, ведь с того момента, как мы произнесем клятву, мы официально станем солдатами. Дабы мы тут сильно не тосковали, все, к кому приезжают родственники, пообещали принести нам гостинцы: сладости, еды и сигарет, что также грело душу.

Все же за шесть недель некоторым из нас удавалось попасть в магазин. Заботливые родители