Украденное братство - Павел Борисович Гнесюк

Блогеры старались не афишировать свой тщательно вымышленный и оттого такой притягательный статус главных летописцев новой эпохи, единственных и неповторимых героев большого цифрового фронта. Они не осознавали, насколько громко и пафосно звучат их слова, они искренне считали, что их стримы способны пронзить клубы едкого дыма и сполохи пламени настоящей войны. А по сути, несли ложь измученному и заблудшему миру, ожидающему очищающую и единственно верную правду.

Они с утра до вечера снимали друг друга на фоне зияющих пустотой черных глазниц обгоревших пятиэтажек, стоящих молчаливым укором. Юные репортёры бросали в бездушный объектив камеры на заранее отрепетированные, острые как отточенная бритва патриотические фразы, которые должны были взорвать интернет: «Мы здесь, чтобы показать всему миру настоящую Украину, которая борется и побеждает!».

Юлька кричала, глядя в объектив, — «Наши защитники — это настоящие боги суровой и беспощадной войны, а не простые смертные солдаты!», «Слава Украине — навеки, даже в кромешном аду, который устроили нам оккупанты!». Молодое и неопытное сознание было основательно опьянено пламенными речами одного столичного депутата и раздутыми до небес собственными амбициями.

Она когда-то сама была так увлечена лживыми призывами народного трибуна, практически без перерыва вела бесконечные стримы о «несгибаемом духе украинского сопротивления», с придыханием рассказывала миллионам ничего не подозревающих подписчиков, как «наши отважные парни держат линию фронта с улыбкой и шуткой», как «каждый выпущенный нами снаряд — это точный и сокрушительный удар по ненавистному оккупанту», как «мы обязательно победим, потому что с нами правда и сам Бог».

На третий день, когда едкий, въедливый и повсюду проникающий запах гари и органического распада окончательно перестал быть для них просто «атмосферным» и колоритным фоном для съемок, а сухой, отрывистый и леденящий душу треск пулеметов где-то совсем рядом перестал сливаться в некий абстрактный героический саундтрек, началась та самая, мелкая, жалкая и пошлая, но невероятно разъедающая изнутри ссора.

Подобно едкой ржавчине, точащей самый закаленный металл, ссора, стала первой трещиной в их хрустальном мире иллюзий. Поводом для нее были, как это часто и бывает, отснятые кадры: Артём, молодой и самовлюбленный блогер с лицом, словно сошедшим с глянцевых обложек мужских журналов, и с нулевым, абсолютно книжным пониманием происходящего вокруг кромешного ада, украдкой снял Юлю со спины.

Это происходило в тот самый момент, когда она, вдохновенно жестикулируя и вкладывая всю свою душу в голос, вела свой очередной пламенный репортаж на фоне зловещих развалин местной школы. Затем, недолго думая, выложил это видео в свой собственный аккаунт с громкой и пафосной подписью: «Настоящая звезда фронта, которая не боится ничего!», при этом он даже не потрудился спросить у нее разрешения на публикацию или просто указать ее авторство и стало последней каплей.

Юля, чьи просмотры и лайки были для нее не просто сухими цифрами на экране, а самой кровью и кислородом, главным застывшим мерилом ее собственной значимости и состоятельности, разозлилась на Артема.

— Ты что, совершенно слепой, не видишь, как у меня все лицо находится в глубокой, провальной тени, из-за чего его практически не разглядеть? — Юля возмутилась до дрожи, мелкими волнами пронзившей все ее тело, и до самой хрипоты в горле, срывающимся от ярости голосом выкрикнула. — Это же откровенный мусор, а не качественный контент, это настоящий позор для любого профессионала, так снимать просто неприлично!».

— Да ладно тебе так сразу нервничать и драматизировать из-за такой ерунды. — С театральной, наигранной небрежностью отмахнулся Артем, одновременно поправляя свою модную кепку с аккуратно вышитым на ней тризубом, будто этот жест придавал его словам больше веса. — У тебя и так уже набрался целый миллион просмотров на прошлом ролике, а я ведь просто делюсь с моей аудиторией вдохновением, я делюсь с ними твоим ярким и таким притягательным светом, который исходит от тебя!

— Ты не делишься моим светом, как ты это лицемерно называешь, ты самое настоящее и бессовестное членистоногое, ты самый настоящий вор. — Ты крадешь мой честно заработанный свет, и делаешь ты это только потому, что сам по себе не способен ни на что путное, кроме как на создание жалкой и беспомощной халтуры, которую даже твои подписчики не хотят смотреть! — Парировала Юля, ее голос звенел от неподдельной обиды и злости, ведь ее профессиональное самолюбие было задето за самое живое.

Далее понеслось, слово за слово, обвинение за обвинением, все более тяжкими и оскорбительными — в «воровстве чужого контента», в «тотальном патриотическом лицемерии», в «кощунственном и недопустимом макияже на фоне пролитой чужой крови». Вот они уже орут друг на друга до хрипоты и посинения в сыром, промозглом и пропахшем старой плесенью и животным страхом подвале бывшего продуктового магазина, где их нелепая группа ночевала последние две ночи.

К утру, когда над израненной, изрытой воронками землей Часового Яра медленно и нехотя поднялось блеклое, безрадостное и холодное солнце, от их сплоченной группы не осталось абсолютно ничего, кроме горького осадка на душе и острых осколков разбитых вдребезги иллюзий. Так Юля осталась один на один с ее дорогой камерой, почти разряженным пауэрбанком и упрямой, уже изрядно потрескавшейся и готовой рассыпаться верой в то, что она всё еще может одна «донести до всего мира свою правду».

Обиженная до самой глубины своей воспаленной души, злая на весь этот несправедливый мир и на своих бывших товарищей, девушка осталась абсолютно не сломленной в своем упрямом и гордом своеволии. Собственная твердость всегда была ее главной движущей силой, она мысленно, с надрывом и яростью, решила для себя, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони.

— Уж точно лучше быть одной в этом аду, чем продолжать терпеть рядом с собой таких трусливых, жалких и беспринципных лицемеров, кто прячет свою пустоту за громкими фразами. — Приняла решение Юлька.

Добраться же до самой передовой, до той самой тонкой и страшной черты, где окончательно и бесповоротно заканчивается всякая нормальная человеческая жизнь и начинается кромешный, не поддающийся описанию ад, созданный руками самих людей, как ни старалась, так и не удалось, и это бесило еще сильнее.

Все дороги и проселки вокруг были намертво перекрыты или же превращены в сплошное месиво из развороченной земли, осколков металла и неопознанных обломков, все мосты либо лежали в живописных и печальных руинах, либо были заминированы и охранялись злыми, ни с кем не желавшими говорить солдатами, а шквальный артиллерийский огонь с обеих сторон велся с такой методичной, отлаженной и бездушной жестокостью, что, казалось, даже самые стойкие и бесстрашные птицы