Месть сэра Левина. Похищение грудного ребёнка - Василий Вячеславович Боярков

Хотя, по правде, мне вовсе не интересны те истинные причины, в результате коих вы остались ни с чем и слоняетесь здесь без дела. В гораздо большей степени меня занимает печальная участь пиратского капитана; точнее, где он, отвергнутый и гонимый, может находиться-скрываться, да просто болтаться? Так вот, мой первый вопрос: готовы ли вы, два презренных пирата, послужить и лично мне, и Британской короне?

– Без сомнения! – с готовностью выпалил второй, более тупой, соучастник; расторопный, он решился держать ответ: – Мы сделаем всё, чего не прикажите. Велите: бравые морские разбойники в Вашем полном распоряжении! – говорил он с бравурной горячностью. – Только дайте нам, господин капитан-командор, хорошее судно, отменную команду – ну, хотя бы послушную? – и можете на нас всецело рассчитывать.

– Так ли он рассуждает? – обратился сэр Левин к другому соратнику; он сразу определил, кто в бандитском тандеме является и умным, и предприимчивым.

– Похоже, о лучшем исходе и думать не стоит, – не воспротивился сметливый Бродяга (соглашался он то ли откровенно, то ли с таинственной подоплёкой?), – полагайтесь на нас, мистер Скраймджер, и Ваши ожидания никак не обма́нутся.

– Хорошо, – сытно покушав, сэр Чарльз поднялся с резного стула, напыщенно выпрямился и, заложив ладони за́ спину, прошёлся до середины стола; он остановился в двух с половиной ярдах от завербованных пленников, резонно полюбопытствовал: – Вопрос второй: где скрывается капитан Уойн – пират, по прозвищу Бешеный?

– Простите, сэр, но Фрэнки особо нигде не прячется, – разоткровенничался простофиля Скупой; он выказывал одну жестокую жадность и никакого здравомыслящего рассудка, – в отличии от нас, желающих, как все нормальные люди, успешно разбогатеть, он – после странного, если и не таинственного похода – опустился глубже подводного киля, поселился в замызганной забегаловке и спокойненько пропивает награбленное богатство.

– Между прочим, – вклинился рациональный Бродяга; он посчитал, что обязан остаться полезным тоже, – наличных капиталов у него осталось не так уж и много. К чему я сейчас?.. Они вот-вот закончатся, и его, опустошённого, возьмут да попросту выгонят.

– И найти бездомного «прощелыгу» станет проблематично, достаточно сложно, – омрачившись, заключил расчётливый капитан-командор. – Получается, дорогие ребятки, – сказал он с неприкрытой иронией, – нам надо спешить, чтоб непременно успеть. Заметьте, от успешного исхода зависит и ваше жизненное благополучие в том же числе. Если всё понятно, говорите лейтенанту Рубинсу корректное направление, забирайте с накрытого стола, что сможете унести, и ступайте пока подкрепляться.

Отдав неоспоримое приказание, высокородный лорд отвернулся к распахнутому окну и отошёл, чтоб насладиться свежим морским дуновением. Другие собеседники похватали, что посчитали сытнее, и отправились, сопровождаемые исполнительным офицером, прокладывать курс; он вёл к приморскому городку Нассау, к отвергнутому пиратскому капитану.

Глава II. Поединок в прибрежной таверне

В 1740 году, в летнее время, в одной из наиболее захудалых харчевен, какие только имелись на острове Нью-Провиденс, одиноко посиживал седой человек. Имея неприятную наружность, он выделялся свирепым видом, озлобленным взглядом. Расположился он в затемнённом углу и разглядывал других посетителей ненавистным, по-пиратски суровым, взглядом. Чёрные злые зенки зыркали из-под нависших густых бровей, из-под кожаной, изрядно замызганной треуголки; она передавала несомненное капитанское звание. Когда-то он, и правда, являлся славным морским разбойником и одним лишь именем «Бешеный Фрэнк» наводил и страх и ужас на всю Саргассово-Карибскую акваторию. Сейчас он изрядно «подвы́сох» и не выражал уж прежнего зверского вида, какой был присущ ему совсем в недалёком прошлом. Возраст преодолел шестидесятилетний отрезок; сильное телосложение передавало небывалую силу; злобные, по-звериному яростные, глаза заставляли трепетать всякого, на кого обращались; бесформенный нос устрашал как корявой формой, так и неимоверно громадным размером; курчавая борода давно поседела и вообще никогда не чесалась; мерзкий беззубый рот обладал всего-навсего двумя гнилыми клыками. Венцом представлялся потрёпанный, правда модный когда-то, костюм; пошился он из китайского ситца и украшался позолоченной перевязью, увенчанной однозарядным пистолетом да специальной саблей, абордажным клинком.

Питейный зал представлял собой типичное заведение того далёкого времени; оно наполнялось всяческим сбродом, заядлыми искателями приключений да обычными обывателями. Восемь столов, расставленные вдоль узкого коридора, оказались заполненными по-разному. Где-то расположилось до восьми оголтелых головорезов – эти, конечно, орали, шумели, по-всякому дебоширили, задирались до более слабых. Где-то расселились усталые рыбаки, пришедшие снимать дневную усталость единственным, им известным, доступным способом. Где-то приткнулись бомжеватого вида бродяги – всем внешним видом и одичалыми глазками те скрытно передавали, что пришли сюда не только за горячительной выпивкой, но и чем-нибудь поживиться. В общем, публика собрала́сь разношёрстная, разномастная, Бешеному Фрэнку всецело привычная.

Когда-то его грозное имя гремело в каждом окружном городишке, а в каждой таверне, куда он входил, беспощадному злыдню тот ча́с же уступали дорогу – освобождали приличное, до́лжное его рангу, место. Сейчас, изрядно побитый пиратской жизнью, он мало чем походил на свирепого негодяя-выродка, некогда державшего «железной хваткой» Багамский архипелаг, все здешние острова. Поэтому и ютился грязный бродяга Уойн в углу затемнённом, зашква́рном, едва не позорном. Накрыли ему на столе, давненько не мытом; за него подсаживали личностей исключительно неказистых: сомнительных проходимцев, зачуханных нищих да обездоленных бедолаг. Посиживал он скромно, ни с кем не цеплялся. Хотя в былые, давно ушедшие, годы непримиримый задира, безбашенный забияка, давно бы уже вцепился кому-нибудь в пьяную глотку или, следуя при́нятым правилам, вызвал бы раздухарившегося нахала на сабельную дуэль. Что, говоря откровенно, заканчивалось обычно всеобщей весёлой потехой; непререкаемым лидером в ней оставался, конечно же, Бешеный Фрэнк.

Про старые славные годы былой капитан припомнил отнюдь не зря. Недалеко от него, на соседнем ряду, за третьим столиком, расположенным ближе к выходу, разместилась слишком уж разухабистая молодая компания. Выглядела она как обыкновенное сборище подвыпивших сорванцов; но было в них нечто, бывалого проходимца очень насторожившее. Что вели себя развязные парни нахально, вызывающе, дерзко – ну, и чего? Что ж тут особо странного? То обычные проявления, нормальные для питейных забегаловок, третьесортных харчевен; они изобиловали на морских побережьях в неприхотливые времена «эпохи колонизации». Правда, одна отличительная особенность, проявившаяся в наиболее ретивом юнце (по-видимому, он считался среди остальных за главного?), насторожила старого морского волка сильнее обычного. Нет, он не испугался, но страшно напрягся. Повеяло чем-то нехорошим, до «боли в печёнках» знакомым, точнее предательским.

«Интересно, чего от меня, от старого бедолаги, кому-то вдруг страсть как понадобилось?.. – седовласый разбойник не являлся тупым простофилей и давно догадался, что игрова́я прелюдия разыгрывается аккурат-таки для него. – Но что я такого сделал? Кому вдруг потребовался? Про меня и думать, наверно, давно забыли. Если не считать, разумеется, Умертвителя – Джека Колипо. Нет!.. Тьфу, меня к чёрту, к морскому дьяволу! Тот на