Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас

Встревоженный Вихрев посадил Лизу на диван. В руках у него были фотографии. Он их так яростно сжимал, что даже пальцы побелели.

— Елизавета Павловна, мне нужно с вами поговорить. Правда, разговор немного неприятный и даже неприличный…

Она кивнула на место рядом с собой:

— Садись, Иван. Что случилось?

— Я слышал ваши рассуждения о ребенке Алексея и… Великой княжны Натальи.

— Ваня, прости. Я знаю, что…

— Вы просто посмотрите.

Он протянул фотографии Лизе. Она принялась внимательно рассматривать старые, пожелтевшие от времени снимки, с которых на неё смотрели то Наташа лет восьми-девяти, то незнакомый мальчишка в пажеской форме того же возраста, хотя если представить, что его волосы ярко-рыжие, то не так и незнаком мальчик — это был Калина. Последней фотографией был внезапно Петер. Он серьезно смотрел на Лизу с фотокарточки, словно пытался что-то сказать.

— Это фото для документов в воспитательный дом, — пояснил Вихрев.

— Ваня, я не совсем тебя понимаю.

Она снова принялась пересматривать фотографии со смеющейся Наташей. Вот сейчас почему-то подкатили слезы, слишком поздно, наверное.

— А вы вспомните, как улыбается Петер.

Лиза его не видела улыбающимся. Она взяла фотографию Наташи, пальцами прикрыла её платье, оставляя только лицо…

— Надо же… А я уже и забыла, как выглядела Наташа на фотографиях… Анна и Елена на неё не походили в детстве. Ваня… А Алексей видел Петера? Он с ним хоть раз сталкивался?

Вихрев отрицательно качнул головой:

— Нет. Я знал, что Алешка безбашенный, но не до такого же… — Его палец уткнулся в фотографию Петера. — Или я мерзкий тип, что про лучшего друга гадости думает? Это же прелюбодеяние… Мальчик — бастард от запретной связи… Это клеймо на всю жизнь.

* * *

Ресторан шумел; даже сюда, в отдельный кабинет доносились звуки разговоров, разбитная цыганская песня и рыдающая скрипка. Жизнь продолжалась.

Алешка, расстегнув свой черный, удушающий чувства и порывы кафтан, задумчиво крутил в руках стопку с водкой. Не пил. Он никогда не пил, но сейчас это было бы выходом. Наверное. Александр тоже никогда не пробовал водку, и дело было совсем не в обетах.

— Алешка, можно я задам тебе один важный вопрос? — Он оторвал свой взгляд от кутьи, к которой так и не прикоснулся, и посмотрел на друга. Тот лишь угрюмо кивнул, а потом внезапно сказал невпопад:

— Я в порядке. Честно.

Его глаза продолжали сверлить ненужную стопку водки.

— Я не об этом. У тебя что-то больше, чем поцелуи, было с Наташей?

Алешка вскинулся, гневно прищурился и выдавил:

— А вот за такой вопрос, Сашка, между прочим, в морду бьют.

— Если не ответишь честно, то можешь не узнать, есть ли у тебя ребенок.

Саша все же вспомнил, кто так заразительно умел улыбаться, как Петер. И стало понятно, откуда на подоконнике гостиничного номера возник мальчишка — в нем манифестировал дар кромешника.

Глава тридцать пятая, в которой начинаются поиски

Лиза замерла, посмотрев на часы. Время подбиралось к одиннадцати. Не самый лучший момент заявиться в приют — дети уже спят, а из начальства только дежурный воспитатель да сторож. Хотя, с другой стороны, если Петер… Петр действительно сын Алексея и Наташи, то он может оказаться в опасности — мало ли кто еще знает о его происхождении. Шульц догадался, может понять это кто-то еще. Хотя надо отдать должное Шульцу — Голицыну он мальчика не выдал, спрятал и защитил своим именем. Только в плюс ли Шульцу это? Он собирался его вывозить. Возможно даже для того, чтобы принести в жертву на одном из капищ, начиная новую войну за передел мира. Думать, что Шульц благородно собирался доставить Петера двоюродной бабушке в Британию, глупо. Мальчика ждало капище — слишком уникальна его кровь.

Вихрев, кажется, думал о том же самом:

— На Петере стоит магическая метка. — Он собрал фотографии и убрал их в свой планшет. — Её можно активизировать в любой момент, если его потребуется искать, но все равно — опасно оставлять мальчика без присмотра. Если он Рюрикович, то его кровь очень ценна, да и из посольства Германии за ним вот-вот должны приехать и забрать.

Лиза решилась, направляясь за шинелью — кромеж кромежем, но иногда и по улице приходилось перемещаться:

— Давай кромежем сходим и проверим мальчика, заодно охрану ему приставим.

Вихрев, тут же воспитанно вскакивая с дивана, честно предупредил:

— Если выделять ему собственную охрану — придется ставить в известность или Соколова или самого Калину.

— Ты думаешь, что такое нужно от Алексея скрыть?

Лиза, надевавшая на себя шинель, замерла, от удивления даже не попав в рукав — Вихрев подскочил и придержал шинель за ворот.

Иван еле слышно сказал:

— Пока, кроме моих мерзких подозрений, ничего нет. Еще имя, конечно. Я могу отвести вас домой, приставить к вам Найденова, а сам отправиться охранять Петера.

Петер… Петр. Наташа назвала ребенка в честь приемного отца Алексея. Петр Алексеевич. Назвать в честь отца Алексей Алексеевичем было бы слишком опасно. Холера, и какое родовое имя у мальчика будет? Линов? Половинка от Калины именно Лина. Или Полнатальин, если Алексей не признает сына. Лиза прогнала прочь глупые мысли — Алешка не из таких. Просто он даже подумать не мог, что у него есть ребенок. Проклятое озеро Идольмень и обеты кромешников! Это только оно сыграло злую шутку с Алексеем. Думать об этичности его поступка она не будет. Главное, что Петенька есть и он живой. Последнее, что осталось от Наташи. Остальное неважно — она заткнет все слухи о происхождении Пети, сил хватит.

Вихрев взял Лизу за руку, и они кромежем шагнули в спящий приют. Лиза боялась, что искать Петера в огромном гулком здании придется долго, но Иван сразу же уверенно шагнул в одну из погруженных в темноту комнат на втором этаже — тут было две кровати, на одно из которых спал Егорка, разметав руки и ноги в стороны. Петя спал не так — он с головой забился под одеяло, даже макушки не было видно. Бедный, напуганный Шульцем мальчик, страстно желавший только одного — вернуться к маме.

Иван прошептал:

— Я навещал мальчиков. Это же не запрещено.

Вот почему он знал, как улыбается Петя — Лиза видела его всего два раза, нанося визиты как положено, а Иван нарушал все инструкции, приходя сразу в спальню к мальчикам.

Лиза на цыпочках, боясь разбудить мальчиков, шагнула к кровати. Она хотела лишь поправить одеяло — тяжело