Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас

class="p1">На сердце стало стыло на миг, словно Лиза попрощалась с Сашей навсегда. Она этого не допустит, это просто не вовремя проснулся страх. Водяной спит. Алешка его щедро напоил своей кровью — больше вода не праве что-то еще просить от парней. Им ничего не грозит, кроме простуды, а простуду Лиза лечить умеет: пара капель её крови, и все снова в порядке. С Сашей все будет хорошо. Найти бы Петю, вот кто точно в беде. Она заставила себя отвести взгляд в сторону от Саши и Алексея, что-то уточняющего у него на крыльце. Линорм, обнюхав вещи Пети, фыркнул и помчался куда-то к мосту через Перыницу.

Лиза поймала внимательный взгляд Ивана на себе. Он решил, что с ней все в порядке, и, направляясь кромежем в сторону леса на Вдовьем мысу, пояснил:

— Поиски артефактов продолжаются уже в Перынице — бассейн в купальном доме и трубу к речке проверили. Потому Саша и кашляет — простыл чутка. Он несколько раз уже хвостатым был. Я разок пробовал — ничего особенного, только боль, конечно, потрясает… Дом в «Змеевом доле» весь на два раза перевернули. Все дома Голицыных на которой раз обыскиваем. Пока артефактов нет.

Лиза, осматривая в сиянии Яви знакомую земляничную поляну, пробормотала:

— Понятно. Ваня…

Он, запуская вверх над поляной огненные светляки, превратившие ночь в день, пояснил:

— Не извольте беспокоиться, Елизавета Павловна, — я в кромеже буду — как-то леший не очень к нам хорошо относится. Я буду ждать столько, сколько нужно — не беспокойтесь. — Он чуть наклонил голову в жесте короткого прощания.

Лиза шагнула в тепло зимней ночи, стаскивая с головы башлык, потом не удержалась и сняла перчатки, даже шинель расстегнула. Поляна дышала влагой и летом — пахло пылью, созревающей ягодой и смолой. За завесой тепла неслышно падал в темноте снег, и ветер наметал сугробы. Тут же лишь дрожали резные земляничные листья, качались зеленые ягодки на длинных стебельках да жужжала одинокая сумасшедшая пчела. Родник из её крови не журчал — наверное, еще набирался сил.

— Дедушка леший! — позвала Лиза. Она присела в ожидании на сосновый корень, прижалась плечом к шершавой, теплой даже ночью коре. В голове был сумбур. Странные обрывки мыслей и воспоминаний все крутились в голове. Похороны Наташи, стук мерзлой земли о крышку гроба, провонявший водкой Алешка, Петер, который не Петер, а Петенька, её племянник, Саша, который оказывается уже несколько раз пробовал на себе артефакт, а у него не разбитое сердце. Или она что-то не знает о его переживаниях. Он сильно волнуется, что не сможет быть рядом с ней? Вот же… Не говорит о своих переживаниях, думает, что Лизе так спокойнее, а ей только больше глупостей в голову из-за этого лезет. Артефакты эти ненайденные. Если они были не при старшем Голицыне, то где они? У младшего, как там его… Княжича Игоря Голицына, ныне князя? Надо его трясти. Впрочем, Саша и сам все понимает. Не ей с советами лезть в расследование, хоть и очень хочется.

Лиза подумала, что надо взять и составить таблицу или хотя бы хронологию этой осени записать, как сегодня думала о ритуалах. Понять бы, кто все же во главе всех этих игр с кровью и соколами стоял. Найдет ли леший хоть одного свидетеля того, что случилось с Дашковым?

В голове крутились имена. Павел. Голицын. Волков. Тут же всплыло в памяти имя настоящего отца — Григорий Кошка. По словам Миши, Волков и Кошка были друзьями, но вот загвоздка — они не могли дружить. Волков Константин на дух не переносил нечисть, а Кошка для него именно ею и был. Их история с кровью и возвращением соколов связала вместе? Один за сына волновался, второй за дочь боялся? Только это и сблизило их?

А отец… Тот, ненастоящий. Павел. Каким он был на самом деле? Сразу размазней и бегавшим от ответственности неофобом или… Его история с соколами сломала? Перекорежила так, что он всеми силами от власти бегал и прятался вдали от Санкт-Петербурга, ограничившись своим мирком, в котором только семья и была? Его же с детства готовили к престолу, а он его скинул на министров да на Волкова. Откупился от него властью за то, что сделал со своим и его первенцем? Очень может быть.

Лешего все не было. Время летело прочь, оно просачивалось между пальцев, как песок, а ведь Пете нужна помощь… Лиза достала нож из кармана шинели. Из кромежа тут же вышел Вихрев. Он, качая головой, забрал у неё нож, сам разрезал кору на ближайшей сосне и приложил к ране свою окровавленную ладонь.

— Елизавета Павловна, когда уже научитесь тому, что не одна вы на свете…

Он тут же скрылся в кромеже, словно боялся, что его отчитают.

А лешего все не было. Лиза, у которой от неудобной позы затекли ноги, чуть прошлась по краешку поляны, боясь затоптать ягоды. А в мыслях продолжался кавардак.

Мария точно знала, что Лиза чужая в семье, что она нагулянная. Знала, выходит, и Наташа. Знала и боялась такой же судьбы для своего Пети — водяной же вспоян живой кровью. Зная о Пете, он бы ждал настоящей свободы — он бы требовал крови Пети, а не соглашался бы на Наташину. Получается, что Наташа кровью своей поила водяного еще до того, как он узнал о том, что она ждет ребенка с живой и мертвой кровью. Напившись живой крови, водяному только и оставалось ждать мертвую — Саша с Полозом доказал, что это возможно. Только Наташа не пускала Алексея в воды Идольменя, запрещала ему, думала, что так его спасает.

Петя… Что его ждало? Капище в осенины, вместо Лизы? Так Шульц, забравший его из озера, жизнь ему спас, сам того не зная. Или он об этом знал?

— Холера, как же трудно…

Утешало одно — теперь хоть есть чем припереть Шульца к стенке. Теперь он скажет все.

Если водяного поила кровью Наташа, тогда что случилось с той русалкой, которую опознали как «Елизавету»? Она лишилась жизни лет в двенадцать-тринадцать. Не её кровью вспаивали водяного. Может, Петя знает ответ на это? Он точно знает, кто из русалок жил в Идольмене. Впрочем, это неважно. Найти бы его живым и здоровым — он не понимает, чем рискует, отправившись на поиски в одиночестве. Храбрый, умный, талантливый мальчик. И совершенно беззащитный, потому что ребенок.

— Дедушка леший… — почти взмолилась Лиза. Часы на запястье, подаренные Сашей, показывали первый час ночи. Скоро петухи запоют