Врата тайны - Ахмет Умит

– А как сам Иззет-эфенди относится ко всему происходящему?

– Как ему относиться… Конечно же, он против. Кроме того, выступает не только на словах, но наконец готов совершить то, что давно собирался. Именно из-за этого ему нужно было в музей.

Я не поняла, о чем он:

– Из-за чего?

Меннан расплылся в доброй улыбке, его зеленые глаза просияли:

– Он собирается пожертвовать свой дом музею. Он хочет пожертвовать все свое имущество и недвижимость музею Мевляны! Об этом они говорили с директором музея Саим-беем. Есть некоторые бюрократические препоны, поэтому после вашего разговора мы собираемся съездить к моему адвокату.

Я еще больше зауважала Иззета-эфенди. Легкое ли дело, обойдя собственного сына, пожертвовать всю накопленную за долгую жизнь собственность музею.

– Ладно, но как на это среагируют родственники? – спросила я. – У него нет других детей?

Меннан радостно ответил мне:

– Никак! Кроме Зии, у него никого нет.

Я беззвучно рассмеялась.

– Зия-бей не сильно обрадуется, когда узнает, как с ним обошелся отец.

– Чего ему радоваться, – жестко сказал Меннан, – давно уже заслужил.

Мы наконец-то выскочили из пестрой толпы туристов и зашли в коридор. Мой коллега показал на деревянную дверь справа:

– Нам сюда, мисс Карен, господин директор отвел нам эту комнату.

Внутри перед единственным окном сидел Иззет-эфенди. После рассказов Меннана я предполагала найти его нервным и взвинченным, но он выглядел совершенно спокойным, ничем не отличался от себя вчерашнего. Когда я подошла, он поднялся на ноги и с улыбкой протянул мне руку:

– Здравствуй, дочка.

Рукопожатие Иззета-эфенди было довольно слабым.

– Всякий раз, когда я с тобой вижусь, чувствую запах Пойраза. Благослови тебя Аллах.

– На самом деле мы вам очень обязаны, – сказала я, смотря на него с любовью, – очень рада, что вы согласились встретиться.

Его лицо просияло.

– Ну что ты, разве я могу отказать во встрече дочери Пойраза.

Он указал рукой на скамью напротив:

– Садись, пожалуйста.

Я присела и огляделась – комната была похожа на небольшую библиотеку. На застекленных полках стояли ряды томов в обложках из кожи с золотым тиснением, на стенах висели картинки, изображавшие Мевляну и вращающихся дервишей, откуда-то, непонятно откуда, доносился тихий звук нея.

– До чего здесь хорошо, – проговорила я, – какая маленькая, но симпатичная комната.

– А разве может здесь быть нехорошо? Это келья досточтимого Мевляны, – в карих глазах старца отразилась печаль, – она нуждается в реставрации, а для этого нужны деньги, много денег… Совсем недавно мы разговаривали об этом с директором Саим-беем.

– Надеюсь, нужные деньги найдутся благодаря таким меценатам, как вы, – брякнула я.

Лицо Иззета-эфенди будто пожухло, он обиженно посмотрел на Меннана. Бедняга покраснел, как помидор, и был готов провалиться сквозь землю. Кажется, я совершила большую ошибку.

– Прошу прощения, – ситуация требовала исправления, – это я заставила Меннана все мне рассказать, он ни в чем не виноват.

Обида старика прошла так же быстро, как проходит летний дождь.

– Никто ни в чем не виноват, – в его глазах опять был прежний покой. – Хвалиться своими добрыми делами нехорошо, но раз уж все вышло наружу, то и отпираться не стоит.

Повисло недолгое молчание. Мы плохо начали. Похоже, сейчас он не захочет говорить о сыне. Видимо, стоит забыть о Зие и сразу перейти к разговору о Шамсе.

И вдруг старик заговорил сам, отвечая на не заданный ему вопрос:

– В священном Коране в суре Худ дается прекрасный пример отношений между отцом и сыном. Аллах предупредил пророка Нуха о приближающемся потопе и повелел ему построить ковчег. Те, кто уверовал, должны быть в него приглашены. А тем, кто не уверовал, кто смеялся над проповедями Нуха, вход на гигантский корабль был закрыт. К сожалению, среди них был и сын пророка Нуха. Несмотря на все уговоры отца, он отказывался зайти в ковчег, говорил, что заберется на высокую гору и так спасется от гневных вод. Но не спасся, бурные потоки утянули его за собой. Пророк Нух взмолился Аллаху: «Он был членом моей семьи, почему ты не спас его?» Всевышний ответил: «Нет, Нух, он не был членом твоей семьи, потому что поступил неверно». Этот ответ позволил Нуху понять, как все обстоит на самом деле, и больше он не спрашивал Аллаха о сыне.

Он перевел свои карие глаза на меня:

– Вот так, дочка. Пусть Зия и считается моим сыном, но он не член моей семьи. Пусть Аллах защитит людей от происходящего зла. Я знаю, что вы с ним сотрудничаете, но вот все, что я могу сказать. Уважьте старика, воздержитесь от дальнейших расспросов.

Иззет-эфенди порядком меня устыдил.

– Простите, – сказала я извиняющимся тоном, – мы не будем больше говорить про Зию-бея… Тема, которая меня интересует гораздо больше – дружба между Мевляной и Шамсом.

Он встрепенулся, точно я напомнила ему о чем-то забытом.

– Ты нашла историю о кровоточащем кольце из книги досточтимого Шамседдина? К сожалению, экземпляр из моей библиотеки где-то затерялся.

– Мы нашли, все в порядке…

Мне не хотелось углубляться в эту тему.

– Я прочитала эту историю. Интересно, конечно, но никакой связи с моим кольцом нет.

– Ну и ладно, – он не стал настаивать, – ну-ка, скажи, а почему тебя так заинтересовала связь между двумя великими мужами?

Сейчас следовало отвечать честно:

– На самом деле я пытаюсь понять, что за отношения существовали между пакистанцем Шахом Несимом, о котором я вчера вам рассказывала, и моим отцом. Думаю, Мевляна и Шамс служили для них примером.

Ему понравилась моя искренность:

– Ты права, все мы считаем их образцом. Но что же ты конкретно хочешь узнать?

– Как два мужчины могут быть так близки друг с другом? Что это за дружба, когда два взрослых человека не могут расстаться даже на миг?

Он прикрыл глаза, будто мои слова глубоко на него подействовали, и, легонько покачав головой, заговорил:

– Их связывала любовь. Досточтимый Мевляна так говорил об этом чувстве: «Любовь, лишившая меня всего, что я имел, взамен подарила настоящую свободу». Но те люди, что верят только своим глазам, вряд ли поймут эту фразу.

Он приоткрыл веки и посмотрел на меня запьяневшими глазами.

– Многим людям интересно, что делали Мевляна и Шамс долгие дни в закрытой комнате, куда удалились сразу после своей встречи. Из-за чего, покинув ее, досточтимый Мевляна перестал давать уроки, читать проповеди, а посвятил всего себя разгадке великой тайны? В один из дней их уединения Кира-хатун, жена Мевляны, не смогла сдержать своего любопытства.