Врата тайны - Ахмет Умит

Она тут же ответила:

– Я на него не сержусь… Если ты кого-то очень любишь, Карен, действительно любишь, то, что бы он тебе ни сделал, в конце концов ты его простишь. Я простила твоего отца. Плохо только, что Пойраз об этом не знает. Ах, если бы только можно было сказать ему напрямую…

– Может быть, получится, – постаралась я утешить ее, – однажды…

– Ты что, встретилась в Конье с отцом? – прервала она меня. – Отсюда все твои вопросы?

Ее голос будто помолодел. Мне бы очень хотелось дать ей положительный ответ, но, увы, пришлось расстроить.

– Нет, мам, я не встретила отца. Да и не знаю, нужно ли бы мне было с ним видеться…

– Конечно, нужно, Карен, – ее голос смягчился, в нем появилась нежность, – ты в этом не хочешь признаваться даже самой себе, но ты бы хотела с ним встретиться.

Мама была права, мне бы хотелось с ним поговорить или хотя бы увидеть его одним глазком, но почему-то я решила с ней не согласиться.

– Даже если так, не думаю, что отец бы этого хотел. Если бы у него было такое желание, он бы давным-давно нас нашел.

– У него могут быть свои причины, дочка… Причины, которые мы не можем понять.

Вот так всегда. Когда мы говорили о других людях, она была готова растерзать их на куски, но мой отец был исключением, его она всегда защищала. И, по ее мнению, это я испытываю страшную слабость к Найджелу! Понятно, что чувства такого рода нельзя сравнивать друг с другом, но моя слабость к Найджелу выглядела весьма бледно в сравнении с ее одержимостью Пойразом. Меня нервировало, что после того, как он с нами поступил, она по-прежнему была к нему так привязана. А когда отец нас покидал, она и пальцем не пошевелила, чтобы его остановить.

– Брось, мам, что еще за причины, которые мы не можем понять. Вы просто не смогли справиться с собственным браком. Спасибо, что ты была рядом со мной, вот отец, совершенно не задумываясь о моем будущем, просто развернулся и ушел.

– Потому что я без тебя бы не выжила, а про отца, пожалуйста, не говори так дурно. Ты понятия не имеешь, с чем он сталкивался, через что прошел.

И вот она снова защищала отца.

– Раз уж ты так его любишь, то почему позволила уйти? Почему не попыталась его остановить?

Я не хотела, чтобы мои слова звучали как упрек, но так вышло. Впрочем, мама не обиделась.

– Потому что он не мог жить вместе с нами, – сказала она очень спокойно, – избранный им путь никогда не совпадал с нашим.

Мой взгляд упал на ворота мечети султана Селима. Я увидела двух бородатых мужчин, выходящих из мечети наружу, у обоих в руках были длинные четки, которые они синхронно положили в карманы, когда начали надевать оставленные перед входом ботинки. Они спокойно разговаривали друг с другом, отправив свои религиозные обязанности. Господи, как бы мне хотелось стать такой же спокойной, такой же счастливой, как они. Видимо, поэтому я нервно переспросила в трубку:

– Как это не совпадал? Он же не был фанатичным мусульманином, годами жил в твоей стране, годами принимал твою культуру. Он никогда не пытался обратить тебя в свою веру. По крайней мере, был в этом не упорней какого-нибудь местного протестанта.

– Все так.

– Тогда почему ты дала ему уйти? Только не говори мне, что у вас была разная вера, потому что твоя вера, точнее твое безверие, кажется мне куда более близким к религии отца, чем к какому-либо изводу христианства. Разве не так?

Ответ был тем же:

– Все так.

Она соглашалась со мной, и от этого я только больше нервничала, мой голос становился все громче:

– А если так, то почему ты его отпустила? Почему дала человеку с именем Шах Несим увести его за собой? Ты не могла вести себя немного иначе? Ты не могла быть более снисходительной?

– Это бы не помогло, Карен, – в ее голосе чувствовалась глубокая тоска, – что бы я ни сделала, твой отец все равно бы ушел.

– Зачем ему уходить? Я помню его человеком, полным любви, которая проливалась как на меня, так и на тебя. Если бы ты думала тогда, как сейчас, если бы ты вела себя тогда, как сейчас, то все могло закончиться по-другому, отец остался бы с нами.

– Прости меня, Карен, – ее голос дрожал, было видно, что слова ей даются с трудом, – возможно, мне надо было сделать тогда так, как говоришь ты.

Ее слова, ее дрожащий голос привели меня в чувство. Что я делаю? Почему я виню маму в том, что произошло много лет назад? Если в этой ситуации и был главный виновник, то им, без сомнения, был мой отец.

Меня съедало раскаяние, а мама вдруг снова заговорила:

– Но даже если бы я поступила так, как говоришь ты, он все равно бы ушел. Карен, твой отец исправлял ранее совершенную им большую ошибку.

– Какую ошибку?

– Он ошибся, когда много лет назад оставил Конью и своего шейха, чтобы уехать за мной в Англию. По мере того как утихала страсть между нами, он все больше вспоминал о своей прошлой любви. Он скучал по своей обители, своему шейху, своей дервишеской жизни.

Я говорила так мягко и мирно, как только могла:

– Мам, я все-таки с тобой не согласна. Возможно, если бы ты не конфликтовала с отцом, принимала бы его таким как есть, он бы не заскучал ни по обители, ни по шейху, ни по дервишеской жизни.

– Ты ничего не понимаешь, Карен, – сказала она, успокаиваясь, – что бы я ни делала, твой отец все равно бы ушел. Даже если бы ты была уже достаточно взрослой, чтобы помогать мне, даже если бы мы вдвоем создавали ему максимально комфортные условия для жизни в семье, он все равно бы ушел.

Я ничего не понимала:

– Но зачем уходить?! Зачем оставлять людей, которых любишь?

– Потому что твой отец, как и все другие дервиши, верил в великую тайну. Тайну, которая важнее тебя, важнее меня, важнее всего человечества. Постичь это тайну можно, только двигаясь путем любви, но не той любви, что доступна нам с тобой…

И вновь у меня перед глазами возникли лица отца и Шаха Несима, Шамса и Мевляны из снов, Иззета-эфенди. Я вспомнила их уверенность в себе, вежливость в обращении, манеры, в которых ощущалось одновременно безразличие и понимание этого бренного мира, и те