Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас

Он понимал — почему она не отказала берегине. Петя. Лиза знала, что иначе берегиня придет за мальчиком. Главное, чтобы Алексей этого не понял. Только судя по тому, как тот кривился и сжимал кулаки, загребая бессильно пепел, он понял, за кого отдала свою жизнь Лиза.

Он не понимал лишь одного…

Даже Иван не выдержал:

— Огонь не пил ни живой, ни мертвой воды — он пил Лизу. Полоз и Вода наглотались живой воды — им хватило мертвой для получения свободы.

Саша поправил его:

— Для собственного уничтожения — кто-то славно напел им песню про свободу вместо окончательного распада.

Алешка не сдержал смешка:

— Я даже знаю этого певуна — дедушка леший.

Саша лишь кивнул. Дашков старательно прислушивался и хмурился. Миша молчать не умел:

— Берегиня пила мою кровь — мой золотой сокол тому доказательство. Только почему тогда для свободы воздуху понадобилась и живая, и мертвая вода?

Иван добавил:

— Куда делась из берегини живая?

Дашков поморщился:

— Или кто её выпил?

Алексей ткнул пальцем в медленно оживающую землю:

— Или куда берегиня то и дело проливала свою кровь, чтобы сдержать погань.

Саша нашел в себе силы улыбнуться:

— Правильный вопрос. Куда делась живая кровь? Очень важный вопрос.

Он первым подал пример и встал, стряхивая с плеч страх — Лиза вернется сразу, как только сможет:

— Какие у кого планы на день?

Иван отчитался первым:

— Возьму Найденова и буду искать место второй такой погани.

Дашков не успел ответить — его опередил Миша:

— Мы вместе с Кириллом проведем ритуал принятия колдовского дара.

Саша внес свою лепту:

— Я занимаюсь Шульцем и Петей с Егоркой — надо им показать фотографии всех возможных подозреваемых.

— Эээ… — Алексей, который именно этим, кажется, и собирался заняться, чуть подвис, как дирижабль над стоянкой. — А я чем тогда займусь?

Саша ткнул в Мишу:

— Будешь страховать его серый хвост, чтобы его не подняли на вилы крестьяне.

— Опаньки…

Саша хлопнул его по плечу:

— Как там было? Отчаянные времена требуют отчаянных мер.

То, что он первым делом будет искать земляничную поляну, он не сказал. Земляникой пахло так густо, что он мог её найти с закрытыми глазами. Он будет приходить на ту поляну день за днем. Неделю за неделей. Месяц за месяцем, но дождется Лизу.

Глава сороковая, в которой ищут подарки от полоза

Саша до одури долго стоял под душем. Хорошо, что вода в имении Волковых берется из горячих ключей Перыницы и никогда не заканчивается.

Голова была тяжелой. Снова придется пить стимулирующие зелья — он не спал которую ночь подряд. На зубах, казалось, до сих пор скрипел пепел. Саша поднимал голову прямо под хлещущие струи, жадно открывал рот, глотал горячую воду, давился под мощным напором воды, но пепел никуда не девался. Даже запашок тлена продолжал витать в воздухе, а ведь Саша почти весь брусок хозяйского жасминового мыла на себя извел. Видно, Навь все же добралась до него там, у речной заводи. Надо будет наведаться к Агриппине Сергеевне за лечебным сбитнем или Алексея попросить принести с императорской кухни. Саша не сдержал смешка, упираясь рукой в кафельную стенку — теперь хотя бы ясно, почему император Павел предпочитал тот сбитень приличному чаю или кофию. Как же! Истинно русские традиции, приверженность Отчизне, близость к народу! Навь крепко вцепилась в него из-за ритуала на берегу Перыницы и не отпускала — только и всего. Вот и лечился потом Павел всю жизнь, потому что к кромешникам с таким не прийти и ведьм к себе не пригласить. Потому и от тронодержателя своего, Константина Волкова, бегал, как от чумы, скрываясь вдали от власти и Санкт-Петербурга — знал, что князь не простит того, что сделали с его первенцем и его землями.

Кожа покраснела, жар ломил тело, еще бы в сердце пробрался, чтобы его согреть.

Поляна с земляникой была. И ягода зрела. И солнце все так же светило, когда вокруг царила суровая северная зима. Только родничок с живой водой исчез. Больше никаких признаков, что Лиза могла быть там, не было. И леший не отозвался — занят шибко. Наверное, как Ивашку и всех кромешников, утащил он Лизу к себе в берлогу, чтобы петь колыбельные и рассказывать сказки, пока она набирается сил, чтобы жить дальше. Он грозился сделать это, если Лиза не перестанет рисковать собой.

Просто надо ждать. Леший за зря ничего не делает.

— Холера!!! — Он стукнул кулаком в стену. Почему жизнь бьет её, а не его? Он же рядом: бей — не хочу! Он бы все стерпел.

Просто.

Надо.

Верить.

До чего же трудно. Он заставил себя завернуть вентили, выйти из душа и вытираться жестким, грубым полотенцем, чтобы разогнать кровь, чтобы выдавить боль из пережженных эфирных каналов, чтобы выкинуть дурь из головы. Надо жить дальше. Тогда, в сентябре, у него даже уверенности в том, что Лиза где-то по-настоящему существует, не было. Сны — это только сны. Но он верил. Он ждал и дождался, когда она прямо из его снов выпорхнула к нему на крыльцо магуправы. Даже знак тогда подала — она носила чиненые домовым из Уземонского участка ботинки. Сейчас он знает — она есть. Она не могла не выжить. Она сильная. Она не могла не справиться.

Он натянул на себя свежее белье. Хватит! Служба идет, и Лиза не простит, если он расклеится и бросит расследование. Надо думать о Шульце и о том, что где эти уже ненужные артефакты находятся. Все же того, кто спокойно бросил девушек умирать, надо найти и наказать. Надо дело Лесковой довести до конца — там все доказательства уже собраны. Осталось только передать все материалы Алексею — пусть выдвигает обвинение. У него много дел запланировано на сегодня. Думать о Лизе времени нет. Только мыслям не прикажешь, к сожалению.

Саша потер заросший подбородок. Надо бриться — нельзя на службе выглядеть неопрятно. Он подошел к рукомойнику, полотенцем протер запотевшее влагой зеркало и замер.

Печати на его груди снова изменились. Да что ты будешь делать!

— Холера… — Он руками вцепился в ледяной мрамор раковины, опустил голову и старательно давился ругательствами.

Огненный змей и полоз, свитые в кольца, побледнели, перекрытые золотым соколом. Этот-то откуда взялся?! Хотя что-то там полоз говорил. Мол, освободишь сестру — получишь все и даже больше.

Саша выпрямился, снова уткнувшись взглядом в