Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 - Роберт Уилсон

«Да, я по-прежнему тебя люблю».

«Тот телефонный звонок? Просто фанатка, хочет встретиться за кофе. В последнее время они такие назойливые».

Они построили дом, построили жизнь на лжи.

Бывали и хорошие моменты. Даже отличные. И спокойные.

Круассаны с маслом в постели, рассыпанные по простыне крошки.

Прогулки у реки, с осыпающимися на ветру цветами с деревьев.

Поездка в Нью-Йорк, та ночь в «Уолдорф Астории» после слишком большого количества вина за ужином с агентом и редактором Итана. Они отлично повеселились, черт возьми. Притворились, будто это их первый раз, повторили события той судьбоносной встречи. Итан заставил ее десять минут прождать в коридоре, и она вошла в номер без трусиков.

Та поездка.

Саттон понимала, что ребенок не спасет их семью. Так делают отчаявшиеся женщины, а она не отчаялась. Их брак нестабилен, но они пытаются сгладить острые углы. И в Нью-Йорке они перевернули эту страницу, Саттон была уверена.

Да, перевернули страницу. А потом на полном ходу врезались прямо в скалу, держась за руки и с криками «аллилуйя».

Дэшил и правда был сюрпризом, случайностью. Нет, Саттон, не случайностью, а благословением. С начала и до конца. Он был ангелом. Маленьким херувимчиком, даром Господа.

Господь дает нам. Но порой дает больше, чем мы можем осилить.

Врач сказал ей, что в трех процентах случаев противозачаточные таблетки не срабатывают, даже если принимать их с религиозным рвением, как она. Саттон даже поставила будильник на телефоне и носила таблетки в сумочке. Она ни на минуту не отставала от графика. Она контролировала фертильность так же, как и свою жизнь: планомерно, организованно, четко.

Ей не хотелось думать о своем ребенке в терминах статистики.

Но трещина в браке образовалась еще до беременности. Искореженный автомобиль лежал у подножия скалы и все еще дымился.

Дэшил, хотя и был очарователен, стал занозой в их и без того нестабильном браке. Теперь приходилось все делать по расписанию – заниматься сексом, путешествовать, работать, – в общем, жить. Они больше не были беззаботными и свободными. Постоянно возникал поток неотложных дел, от подгузников до кормления, от сна до присмотра за ребенком. И няни. Много, много нянь.

Во всем виновата ее капризная натура Златовласки. Эта няня слишком строга, та слишком беспечна. А третью Саттон застала в прачечной под кайфом.

И наконец-то – наконец-то! – они нашли по-настоящему милую девушку по имени Джен, Просто Джен, как мысленно называла ее Саттон. Простая девушка с бледно-голубыми глазами и белокурыми волосами, заплетенными в две косы, которые раскачивались по обе стороны шеи, как у доярки, взбивающей масло. По образованию она была учительницей начальных классов, но ей не нравилось преподавать. Предпочитала индивидуальные занятия. Саттон считала, что у нее, вероятно, есть признаки синдрома Аспергера – она совершенно не улавливала социальные сигналы, – зато любила Дэшила, а он – ее.

С появлением Просто Джен все вернулось в привычное русло. Секс стал лучше и чаще. Они совершили несколько совместных поездок: Просто Джен под зонтиком у бассейна вместе с Дэшилом в крошечной шапочке, с ног до головы укутанным в легкое одеяльце; Саттон и Итан на балконе, едят виноград и пьют шампанское. Все это казалось знакомым. Как будто так и надо. Почти.

Итан даже начал новый роман. Он начинал много новых книг и, как правило, через несколько недель становился раздражительным и маялся скукой. Однако в этот раз взялся за дело, и вот уже на полу его кабинета скопилось огромное количество исписанных страниц.

Когда Итан писал, он становился похож на гротескного Эйнштейна. Он работал часами, не обращая внимания на обычный распорядок – для него не имели значения рассветы и закаты, а также время, когда ложатся спать другие. Волосы у него торчали во все стороны, он забывал принять душ. Ему требовалась странная еда в странные часы. Баклажаны с пармезаном в десять утра. Оладьи с орехом пекан и хрустящим беконом в четыре часа дня. Причем только из высококачественных органических продуктов, ничего готового, купленного в магазине или доставленного из ресторана.

Саттон готовила, когда он пожелает, потому что так поступают хорошие жены. Готовила, убирала и нянчилась с ним, а иногда у нее даже оставалось время понянчиться с ребенком.

Она стала задумываться, можно ли назвать их отношения здоровыми. Что она сказала бы психотерапевту? «Итан за все платит, нанял идеальную няню. Но не дает мне работать и заставляет готовить для него. Постоянно».

Но, конечно, она не скажет правду. Никогда.

В конце концов она решила, что это просто смешно. Карьера может подождать. Как только Итан закончит книгу, Саттон вернется к привычному расписанию. Ну что значат несколько месяцев? Ведь она любит готовить.

А потом у Итана начался творческий кризис. Как всегда. Только на этот раз Итан дошел до самой важной части романа, где читатели впервые видят, как раскрывается главный герой, и оценивают его. Судьбоносный момент. В романах ее жанра это называлось поворотным моментом, а у него – судьбоносным. Даже их язык должен отличаться – у Итана всегда более значительный.

Так же внезапно, как налетевшая гроза и оглушительный раскат грома, у Итана закончилось вдохновение. Больше не было ни стука пальцев по клавиатуре в любое время суток, ни просьб что-нибудь приготовить в неурочное время. Он слонялся по дому, осунувшийся и бледный, доставал книги с полок в библиотеке и бросал их на кресло у окна, выходящего на крыльцо.

Саттон предложила помощь. Она и раньше ему помогала. «Скажи, в чем проблема. Вдруг я что-нибудь придумаю».

Она не могла выйти из дома целую неделю, пришлось даже отказаться от услуг Просто Джен. Распухший и разбитый нос заживал целую вечность. Было так много крови, так много извинений. И последствия навечно остались на виду. Как знаменательно, что Саттон испачкала своей кровью мрамор, который так любила.

Глупо было предлагать такое. Любой мог совершить подобную ошибку. Она просто не подумала. И заплатила за это.

На этом история должна была и закончиться. На фингале под глазом, сломанном носе и кричащем в плетеной корзинке ребенке, потому что у Просто Джен был выходной.

Но все только начиналось.

Кофе в постель

Сейчас

Саттон открыла глаза. Вид был ослепительный: слева от нее мужчина, а справа в окне – Эйфелева башня, как на открытке.

Ты же хотела новую жизнь. Ты ее и получила. Начала сначала. И с восхитительного секса, сестренка, вот так-то.

Падение с высоты не заставило себя ждать. Саттон-Жюстин одновременно ненавидела себя и