Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 - Роберт Уилсон

Константин почувствовал, что она заворочалась, и властно положил руку ей на бедро. Саттон затихла, и он снова уснул.

Она тоже закрыла глаза, отгородившись от реальности, и стала думать об Итане.

Это нехорошо, она понимала. Нельзя думать о другом, когда лежишь с мужчиной в постели, это нездоровая привычка. Но в последнее время, похоже, она часто поступала неподобающе.

Поначалу они были счастливы. Саттон вспомнила, как рассказывала матери об их счастливой жизни.

«Мы так счастливы. Так счастливы. Очень-очень. Мы идеально подходим друг другу. Оба писатели, творческие личности. У нас одинаковый график – мы оба любим писать с утра, любим засиживаться допоздна, смотреть фильмы и телесериалы. Любим боевики и презираем фильмы ужасов. Мы читаем разных авторов, поэтому можем открывать друг другу новые идеи. Деньги? Ну, не хочу хвастаться, у него их много, но знаешь, мама, у меня тоже. Может, не так много, как у него… Ладно, мама, если я открою тебе секрет, ты поклянешься ничего не говорить? На самом деле на последней книге я заработала больше его. Просто такова природа коммерческой литературы. Жанровые писатели всегда считались вульгарными, потому что мы на самом деле зарабатываем деньги на своем творчестве. Только никому не говори, что я это сказала. Обещаешь?

Да, он любит меня, мама. Правда любит.

Да, он знает.

Да, я ему сказала.

Ой, ну хватит. Мне пора».

Ее мать. Возможно ли хоть раз поговорить с ней нормально, с любовью? Она вечно копается в прошлом. Угрожает и уговаривает.

Однажды, будучи измученным жизнью подростком и нуждаясь в сочувствии, Саттон выдумала историю для своих друзей. Она призналась, что Шивон Хили, которую она называла матерью, ей не родная. Саттон понятия не имеет, кто ее настоящая мать. Конечно, в свидетельстве о рождении была фамилия, но эта женщина оставила Саттон у двери пожарной части в Индиане и не вернулась. Повзрослев, Саттон провела расследование и узнала, кто ее биологическая мать. Она разыскала ее, увидела ее новую шикарную жизнь с шикарным мужем и тремя шикарными детьми в шикарном доме с двумя шикарными машинами и проклятой шикарной собакой и поняла, что никогда в эту жизнь не впишется.

Поэтому она вернулась домой, в далеко не шикарный трейлер, к своей приемной матери Мод (та еще не сменила имя на Шивон), которая находилась в поиске очередного мужа и нуждалась в деньгах, поэтому обманула систему, чтобы ей разрешили взять приемного ребенка. Эта незамысловатая Мод курила сигареты «Пэлл-Мэлл» и пила водку в банках из-под кока-колы, потому что, по ее мнению, после водки не пахнет, и ее босс в «Крогере» не догадывался, что она заявляется в магазин навеселе.

Было забавно притворяться человеком из другого мира, но весть об этой истории дошла до Мод, и она просветила друзей Саттон и их родителей, а дочь наказала за ложь.

И все же Мод была лишь жалким подобием настоящей, любящей, доброй, нежной, понимающей матери. Когда у Саттон возникало желание поговорить с настоящей матерью, на ум приходила тетя Джозефина – двоюродная сестра Мод, которая прилетела спасать Саттон, после того как Мод по решению суда отправили на принудительное лечение за вождение в нетрезвом виде. Джозефина некоторое время воспитывала Саттон, следила, чтобы она была сыта, одета и имела крышу над головой, пока Мод не вышла из реабилитационного центра, не пошла в общество анонимных алкоголиков, не обрела Бога, не исправилась, не сменила имя на Шивон, не нашла парня по имени Джо с отличным двухэтажным домом, расположенным недалеко от Нэшвилла, и переехала к нему, пока он не успел передумать.

Никакой больше тети Джозефины. Никаких задушевных разговоров как с настоящей мамой.

Вместо этого… Джо. Урод Джо.

Шивон не знала, что Джо говорит Саттон за ее спиной, или не хотела знать.

Ох, ну хватит уже. Хватит об этом думать. Думай об Итане, а не об Уроде Джо и к чему привела неспособность твоей матери увидеть его подлинную суть.

Итан был хорош в постели. Потрясающе хорош. Он точно знал, что ее возбуждает и на какие кнопки надо нажимать, и никогда не упускал возможности довести ее до беспамятства.

Константин был неплох. Даже довольно хорош. Член немного шире, чем у Итана, и проникновение было слегка болезненным, и она не ошиблась насчет его длинных пальцев – они, как оказалось, способны на многое.

Как бы ни было неприятно это признавать, никто, кроме Итана, уже не будет для нее достаточно хорош. Итан был умопомрачительным в сексе. В старой поговорке о том, что главное не размер лодки, а волнение океана, была доля истины. Может, у Итана и не самый большой член на планете, но он умел им пользоваться.

В первый год знакомства Саттон ставила в своем дневнике маленькую точку каждый раз, когда они занимались сексом. Но точек стало так много, что она перестала вести учет.

На второй год она снова начала вести подсчеты и заметила, что их стало меньше. Третий год… Ну, тогда произошла первая стычка, они купили дом, да еще появилась та мелкая сучка, так что он вообще не в счет.

Потому что Итан неизбежно начал смотреть на сторону. Он был красив, остроумен, с приятным голосом и мозгами гения, и на конференциях, встречах с читателями и семинарах его постоянно обступали юные красотки, а он, в конце концов, просто мужчина. Как и все прочие, создан для того, чтобы оставлять свое семя в любой подходящей вагине.

Интересно, у него есть другие дети?

От этой мысли Саттон подскочила. Подступила тошнота. Саттон никогда не приходило в голову спрашивать или обвинять его. Итан всегда отрицал измены, за исключением одного раза, но она знала, что он лжет. В каком-то смысле это было так мило с его стороны – попытаться защитить ее чувства, не унижать откровенным признанием. Самое отвратительное произошло, когда Саттон лежала в больнице (будь она проклята) и мужа не пускали к ней целую неделю. Она находилась в плохом состоянии и ясно дала понять, что не хочет, чтобы он видел ее такой, и персонал прислушался. Когда она вернулась домой, под кроватью валялось нижнее белье. Красные стринги. Почти ничего, кроме ниточек и кружевного лоскутка. Такие может носить дорогая шлюха или какая-нибудь аспирантка с кафедры английского языка, желающая произвести впечатление на любимого писателя своей изобретательностью и раскованностью.

Саттон, конечно, не ждала, что он всегда будет принадлежать только ей. Но