Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас

в Перыницу и на берег Идольменя вдоль «Змеева дола». Бравые подводники сделали то, с чем не справились они с Алешкой — они нашли водный артефакт, сейчас абсолютно бесполезный. Отпечатков пальцев на нем естественно не было. Даже надеяться на такую подачку от судьбы было глупо.

Петя и Егорка полностью освоились на Вдовьем мысе. Линорм то и дело сопровождал их в прогулках. Он ожил, стал дивно послушен и перестал куда-либо сбегать. У него даже начал отрастать новый ядовитый шип, и Саша решил, что вырывать его, как делал Шульц, он не будет. Пригодится для защиты Пети.

Кристальник Лизы уже два раза оживал — на другой стороне кристальной линии старческий голос просил «My dear Betty». Саша отвечал, что нужно еще подождать. Вета… Его Веточка пока еще набирается сил.

Алексей ожил, хотя он каждый вечер тайком отправлялся на могилу Наташи. Это знали все. И все делали вид, что ничего не знают об этом, как и не знают о том, кто в зимних садах дворян Суходольской губернии начисто обдирал цветущие померанцы.

Поляна с земляникой облетела белым цветом, заалела созревшими ягодами, а потом они стали сохнуть и гнить. Карачун прошел. Лиза так и не вернулась.

Глава сорок третья, в которой Лиза пытается убить сестру

Лиза еле открыла тяжелые веки — ресницы слиплись, как когда-то в детстве, когда она болела корью. Пришлось пальцами тереть глаза — иней захрустел под ладонями. Почему иней-то?!

Она пыталась оглядеться. Безнадежно. Было темно. Ни капли света. Память, разбуженная страхом, тут же отбросила её в прошлое. Допросная! Ей все приснилось, она никуда не делась из «Орешка». Паника чуть не затопила Лизу с головой. Она дернулась, лбом упираясь в что-то мягкое и сыпучее, заставляющее плотнее сжимать с таким трудом открытые веки.

Лиза машинально прищелкнула пальцами — огонь не отозвался. Эфирные каналы, еще недавно кипевшие от боли, она не чувствовала. Впрочем, она и тела своего не чувствовала. Только и слышала, как что-то шуршало вокруг… И это не крысы! …и падало с холодком на лицо.

Это не допросная. Раз эфир не отзывается, надо успокоиться и просто подождать, когда глаза привыкнут к темноте. Та не бывает полной. Это же не кромеж.

Это не допросная. Там не могло так откровенно пахнуть прелью и пряным грибным духом.

Это. Не. Допросная.

Она ждала. Долго. И дождалась. Тоненькие нити грибниц робко засияли в темноте, озаряя небольшую берлогу. Кругом лежали золотые листья клена. А еще… Лиза вздрогнула. Рядом, плечом к её плечу, лежала Наташа в тоненькой вышитой китаврасами долгорукавке и алом сарафане. Только из-за обилия кумачовой вышивки и цвета сарафана, кровь на её одежде не так бросалась в глаза.

Лиза осторожно прикоснулась к сестре.

Наташа была ледяной, мокрой и отчаянно вонявшей кровью, а еще она не двигалась. Ноги и руки были тяжелыми и неподвижными, как у… трупа. Точно. Нежить. Зачем только леший её приютил тут?

Места было отчаянно мало, и Лизе ничего не оставалось, кроме как крепче прижать Наташу к себе, смиряясь с зимой рядом с ней. Леший все же выполнил свою угрозу и забрал Лизу к себе в берлогу. Теперь только спать и спать. Оставалось надеяться, что Саша или Аристарх Борисович вспомнят о поляне, полной земляники. Рождества было отчаянно жаль — она думала, что встретит его вместе с Сашей, а там и до свадьбы было рукой подать. Не сложилось. Впрочем, так часто бывало у Лизы, что планы стремительно менялись.

Саша умный. Он поймет, куда её спрятал леший, забирая с мертвого берега Перыницы, когда ледяные кольца водной змеи отпустили её в теплые речные воды, позволяя плыть по течению к недружелюбному Идольменю. Вот туда Лиза точно не стремилась.

Стало внезапно тепло. Лиза согрелась в ворохе сухих листьев. Даже Наташа стала обжигающе горячей — может, все же она жива? Изо рта Лизы вырывался парок, инеем оседая на кленовых листьях, которыми было все завалено тут.

Лиза уже уплывала в сон, когда она поняла, почему Наташа оказалась в берлоге вместе с ней. Дело не в сестре. Дело в том, что сама Лиза стала нежитью! Это не Наташа согрелась, это Лиза остыла.

— Холера!

Она клялась себе, что даже нежитью вернется к Саше, но воплощать эту угрозу в жизнь не собиралась. Лиза положила руку себе на сердце и не смогла уловить верхушечный толчок. Вместо него была какая-то дикая, долгая тишина. Но Лиза же дышала! Вон! Снова вырвался парок, оседая снежинками на лице. Холера, что ж делать-то.

Она попрощается с Сашей, стараясь не сильно его съесть при этом, и уйдет в иной мир. Точно. Так и поступит. Эх, леший, зачем ты так? Неужели тебе нужна кикимора в своих владениях? Великая княжна-кикимора. Кому скажи — не поверят. Только и остается, что смеяться.

Вот с горьким смехом на губах Лиза и погрузилась в глубокий без сновидений сон.

* * *

Михаил Константинович встретил Ирину у дверей палаты. Он, немного смущая её, протянул ей огромную охапку белых роз — все медсестры видели этот неожиданный букет и принялись шушукаться.

— Добрый день. С выздоровлением! — он улыбнулся так приветливо, что Ирина тоже не сдержала улыбку — столько цветов ей никогда не дарили. Это было и приятно, и странно.

— Спасибо.

Он опустил глаза вниз, скрывая внезапный довольный блеск, словно Ирина проверку какую-то проходила и вроде бы прошла. Князь забрал у неё легкий саквояж с вещами и предложил руку. Если честно, то его визиты эту неделю в больницу несколько вышли за рамки извинений за аварию. Ей хватило его уверений, что он отремонтирует её магомобиль, больше от него ей ничего не было нужно. Тем более, что она тоже виновата перед ним — шрам от серебра ничем уже не свести. Хотя этот шрам превратил сиятельного повесу в настоящего, уверенного в себе, надежного мужчину, как ни странно. От князя так и веяло силой — непонятной, притягательной и запретной. Ему нечего делать в больнице — ключ от отремонтированного магомобиля он мог бы передать и через слугу. Но вот. Он тут. С букетом роз, с неизменной широкой, зажигательной улыбкой, еще и её вещи несет, как лакей. Странно!

Когда уже спускались по крыльцу к магомобилю — совсем не к её старичку, а к новому, юркому рено, — Ирина окончательно запуталась. Такие широкие жесты допустимы с родственниками, быть может, невестами и любовницами. На последнее она совсем не тянула, первыми двумя