Кровь в наших жилах - Татьяна Лаас

Саша снова лишь кивнул. Слова тут лишние.

* * *

Солнце светило прямо в глаз. Лиза повернулась на другой бок — она же закрывала шторы — вот точно! В нос что-то уперлось, что-то острое, что-то, чему в кровати места нет. Хотя этого могло быть перо из подушки.

Пахло пылью и розами. Хотя нет. Это был густой аромат земляники.

Лиза открыла глаза и замерла, боясь пошевелиться. Пальцы сами зашлись пламенем. Осталось только собраться с силами и… Все же убить… Точнее уничтожить Наталью — нельзя убить то, что уже мертво.

Дедушка леший, зачем же ты так…

С дикими всхлипами, видимо, речь она давно утратила, Наташа алой от крови рукой долбилась в воздух, который не пускал её прочь в снег и морозы декабря… Или января… Или февраля — зима тут одинаковая, месяц от месяца, холодная и снежная.

У неё была белая, как у покойника, кожа с выступающими синими жилками, алые от выпитой крови губы — в уголке до сих пор кровавое пятно было видно, и совершенно дикий, пустой взгляд

Лизино сердце рухнуло в пятки.

У неё даже на Марию рука бы не поднялась! А тут Наташа… Что она Алексею скажет?

Сухая трава под её ладонью занялась от огня. Потянуло дымком, и Наташа резко развернулась к Лизе.

— Добрый вечер… Кажется, вечер. Я не уверена, — вполне четко сказала она.

Лиза замерла, пытаясь понять, что или кто перед ней? Любят тут некоторые загадывать загадки, а у неё голова болит и, кажется, ноги дрожат от слабости.

— Твоя рука…

— Это? Земляника, — отмахнулась Наташа. — У тебя тоже… Непорядок с рукой.

Лиза тут же погасила огонь и села. Обошлось! Но как Наташа выжила?! Впрочем, неважно! Это неважно. Потом можно будет спросить лешего, хотя он может и не ответить.

Наташа тем временем осторожно сделала шаг к Лизе, всматриваясь в лицо:

— Кто ты? Ты обращаешься по мне на ты, как хорошая подруга, но я не знаю тебя.

На миг Лиза опять испугалась — испугалась того, что та все забыла. Алешке только такого и не хватало! А потом она не сдержала смешок, все понимая:

— Я твоя сестра. Лиза.

У Наташи потешно вытянулось лицо.

— Я тебя не помню. — Она даже села рядом, всматриваясь в глаза.

— Еще бы ты меня помнила! Я тебя вообще за нежить приняла! — Лиза снова фыркнула от смеха. И захохотала, сама не зная почему. Наверное, она ждала от Наташи всего, но не вопроса, кто она такая.

Наташа сперва решила обидеться, вскинув вверх подбородок. Потом она фыркнула. Потом тоже не сдержала смешок и покатилась от смеха, как сама Лиза.

Они хохотали и хохотали сами не зная над чем. До колик, до боли под ребрами, до ощущения — живы! Во всяком случае Лиза именно такой себя ощущала. Точно жива, несмотря на медицинские прогнозы, несмотря на ворчание лешего, несмотря на дрожь в руках и ногах. Точно жива. Еще бы знать, сколько они лет тут спали Спящими красавицами. Страшно-то как… Саша дождался, точно дождался, а вот Петя — нет. Детям не запретишь расти.

Повеяло внезапным холодом, и Наташа вскочила на ноги — леший открыл прямую тропку прямо до охотничьего домика, где играли в снежки Петя и Алексей, что-то весело друг другу крича.

Наташа охнула, снова чуть не осела на землю, а потом понеслась как была по глубокому уже снегу. В сарафане. Босиком. И не побоялась.

Петя её увидел первым. Он только и пискнул:

— Ма… — а потом стремглав побежал к ней.

Алексей бросился за сыном, на ходу стаскивая с себя теплый кафтан. Петя первым добежал до Наташи и поймал кучу поцелуев и каких-то неразборчивых слов, наверное, что-то ласковое и хорошее — Наташа рухнула коленями в снег, крепко прижимая к себе сына. Алексею так не повезло — он, добежав с сумасшедшей улыбкой на лице, накинул на Наташины плечи кафтан, еле успевая в последний момент увернуться от легких кулачков, бьющих вполне прицельно — Великих княжон учили постоять за себя. Наташа вскочила на ноги, отпуская Петю.

— Идиотина! Лгун! — неслось над лесом под веселое уханье совы. — Прибью! Прибью за все!

Лизе оставалось надеяться, что первый шквал обид Алешка все же перенесет и выживет. Она машинально сорвала ягодку земляники и засунула её в рот. Надо собраться с силами и возвращаться домой — её Саша ждет. Узнать бы ещё, сколько зим все же прошло… Вроде Петя не сильно вырос. Он, ничего не понимая в странных взрослых играх, заканчивающихся объятьями, спешными поцелуями и опять криками: «Идиотина!» — и градом ударов, шагнул в сторону, кидая взгляд то на отца, то на мать, а потом заметил Лизу и помчался к ней — впечатался в распахнутые объятья и скороговоркой произнес:

— Пусть матушка и говорит, что вы лгунья и никакая не тетушка, но вы для меня всегда любимая тетя Лиза. — Он поцеловал её в щеку и рванул обратно к матери — Алексей сдался и отошел в сторону, не мешая Наташе целеустремленно шагать к охотничьему домику.

— Сколько же времени прошло… — прошептала Лиза в небеса, где кружилась сова.

Леший опустился на землю рядом с Лизой и с укором посмотрел ей в глаза:

— А я могу вспомнить, что не раз просил думать, свиристель, и не лезть на рожон. А если бы я не забрал у тебя предусмотрительно кровь в родничок? Если бы мне тебя спасать было бы нечем? Свиристель, я ж не железный, у меня сердце есть. И оно очень старое и больное. А ты шебутная…

— Прости, дедушка, — повинилась Лиза.

— Да я-то прощу. Я отходчивый, хоть и злой. — Он посмотрел в лес на Алексея и Наташу: — Эти-то не волнуйся… Помирятся. Как шумно поругаются, так и помирятся. Токмо напомни им: пост идет. Им сейчас токмо волкодлак в детях и светит, коль согрешат на радостях-то. — Он снова шумно вздохнул — так что ветер принялся гнуть сосны: — Свиристель, тебе страну принимать — я в городе тебе не помощник буду. Береги себя. Не будь дурной.

Она пояснила для не разбирающегося в титулах лешего:

— Я не императрица. Наталья императрица.

— Неа… Не шуми так. Не примет её Идольмень. А там… Воины в златых доспехах спят. Там клады скрыты. Алатырь, опять же. Не дастся он ей. Чужая она нам амператрица. Человечья. А ты наша. Не дури. Береги себя — ты ишшо