Цезарь: Крещение кровью - Владислав Викторович Морозов

а будет еще хуже. Мало того, здесь тепло, и гниение после разморозки пойдет очень быстро. Он до похорон в нормальном виде не долежит. Если хотите, я сейчас позвоню в морг, где я работал, и договорюсь с ребятами, чтобы они его на два дня в «морозилку» положили. Там же я его обработаю, он будет похож не на труп, а на спящего. По крайней мере, мы его сохраним.

Маронко думал несколько секунд, досадливо приподняв брови, затем показал на телефон:

— Ты в этом вопросе больший специалист, чем я. Если считаешь перевозку необходимой, то созванивайся. Машину я дам, все документы в порядке.

Серега уселся за телефон; не отрытая взгляда от лица Артура, Саша спросил:

— Отец, на кладбище стрелять будем?

После секундной заминки Маронко ответил:

- Когда я разговариват с ним в последний раз, он говорил, что хотел бы умереть с почетом. Умер он в камере, но хоронить его надо как нашего героя. Пусть раньше такого не было — теперь будет. Он станет первым героем русской мафии. Так что залп необходим, и скорее всего я отдам эту привилегию тебе — он же учил твою команду. Вы ему многим обязаны, вам его и почтить.

— А у нас еще и униформа есть. Не хуже почетного караула.

— Из чего стрелять будешь?

— Это без вопросов. Классическое оружие мафии — обрез.

— Добро.

Серега договорился, но ничего сказать не успел — только он положил трубку, как телефон зазвонил вновь. Маронко подошел, и по первым же словам Саша понял, что звонит «спец»-посредник. Таких в Москве было всего семь человек, они обеспечивали «правительственную» связь. Если обычный посредник связывал лидера с внешним миром, то «спец» устраивал переговоры между лидерами. Телефоны всех «спецов» «черной дюжины» знал каждый из двенадцати наиболее авторитетных лидеров. «Спец» знал телефон только представляемого им лидера; наседать на чьего-либо представителя с требованием дать координаты его лидера считалось едва ли не худшим беспределом и не допускалось даже в дни войны. Вытрясти из «спецов» информацию даже силой было практически невыполнимой задачей.

Два «спеца» находились на особом положении. Первый мог связать с любой из группировок Измайловского союза, второй выполнял аналогичные функции в беляевском союзе. Кроме того, он имел выход на трех крупных немафиозных авторитетов, проще говоря, воров в законе, в том числе и на Ювелира — давнего приятеля Ученого. А Ювелир, в свою очередь, — единственный вор в Москве, который постоянно выступал в роли арбитра в спорах между крупными командами в тех случаях, когда они не хотели или у них не было возможности решить спор при помощи оружия. Ювелира бандиты почему-то сильно уважали, хотя с другими ворами считались мало. Слово его было последним, его приговору спорщики подчинялись беспрекословно. И, учитывая огромное количество стычсК, учитывая постоянную грызню за класть между группировками, без дела он не скучал.

Саша знал, что Маронко утром, пока Белый ездил за телом Артура, обзвонил всех «спецов» и связался с Ювелиром — предупредил, что ни одна команда не должна давать «крышу» шестерым, объявленным в Бутырке вне закона.

Никто не имеет права защищать их, справедливость притязаний Маронко подтвердят все, в том числе и Ювелир.

Маронко записал семь цифр, названных посредником, сделал знак собиравшемуся уходить Саше:

— Не спеши. Возможно, сейчас поедешь к Гончару. Сдастся мне. он меня разыскивает для того, чтобы кто-то забрал у него нашего клиента. Сам уже наигрался.

— Интересно, сильно они его покалечили?

— Не думаю. Они не будут нам удовольствие портить. Опустили, конечно, так я уверен, что всех на месте — где поймают — лишать «невинности» будут. Может, сше как - нибудь зло сорвут —- у Слона ребята особой добротой не отличаются. Артема-то помнишь?

Еще бы, подумал Саша. Артем лишь немногим уступал размерами Слону, и его громилы соответствовали начальнику. Девять только что сбежавших из джунглей горилл под командованием десятой. Именно туда и были распределены «салаги» Матвеев и Соколов. Саша помнил, как ему пришлось доказывать свое мужество на третий день пребы-вания в отряде Слона. Один из амбалов Артема принялся задирать Сашу. Вмешался Мишка. Кончилось это дракой, в которой «щенки» оказались вдвоем против семерых громил. Из них в буквальном смысле слот сделали отбивные, но они дрались до последнего. В конце концов зачинщик прекратил забаву, объявив, что проверку они выдержали. Оказалось, их испытывали на душевную крепость — не заноют ли при угрозе здоровью, не предпочтут ли положение вечных «шестерок» вполне серьезным побоям. С этого момента щенками их звать перестали. Саша потом, уже по собственной инициативе, еще раз выяснял отношения с задирой — один на один. Ему здорово досталось, но и противнику было не до шуточек. И только после этого у них установились дружеские отношения. В спокойном состоянии Артем и его мужики были неплохими собеседниками, только в карты с ними играть нельзя было — жульничали сильно.

— Боюсь, что после Артема мастерам Хромого делать будет нечего, — скептически заметил Саша.

— Ошибаешься. Я знаю Артема чуть подольше, чем ты, и могу утверждать — он не сторонник скорой расправы. Конечно, они не смогут удержаться, чтобы совсем не тро

Гать их, бесполезно было бы запрещать, поэтому единственное ограничение, которое я поставил, — чтобы крупные кости были целы, чтобы ниоткуда ничего не оторвали, и все в таком духе.

Саша вгляделся в номер телефона, недоверчиво спросил:

— Это домашний телефон Гончара?

— Господь с тобой... У кого-то на квартире прохлаждается, — отозвался Маронко, набирая номер. За свой телефон он не переживал: в аппарат вмонтирован анти-АОН, с которым можно звонить в КГБ без риска быть вычисленным. — Да? Михаил? Здравствуй еще раз, это Сергей... Я так и подумал. Диктуй адрес. — Придерживая трубку плечом, он быстро царапал на листочке бумаги район, улицу. — Все. Спасибо еще раз... Кого пришлю? А Цезаря!.. Что? Чем он тебе не нравится? — Маронко сдержанно рассмеялся. — Прекрати, Миша, ты так от него отмахиваешься, будто он исчадие ада, а он на самом деле такой же, как ты, только сплетничают о нем больше... Брось ты, ему сейчас не до сведения старых счетов... Нет, эту неделю я никакими делами ни с кем заниматься не буду. У нас траур, эти семь дней мы отдаем памяти погибших. Это святое, их надо вспомнить, они это заслужили... Ради Бога, это внутренние дела твоего союза, можешь присоединиться ко мне. В газетах о нас не пишут,