Холод в Берлине - Эуджен Овидиу Кирович

– Не помню. Возможно, она отправилась куда-то еще после того, как мы распрощались.

– Одна, во время комендантского часа? Скажите, по дороге вас не останавливали советские патрули? Вы дважды пересекли советский сектор – сначала по дороге в Кройцберг, а затем на обратном пути в Веддинг.

– Не останавливали.

Я вспомнил слова Тюльпанова в конце нашего разговора и карту, которую набросал в своем блокноте Бауэр.

– Можете назвать ее адрес?

– Ее адрес?

– Да. Хотя бы улицу. Я хотел поговорить с ее соседкой.

Он повертел в руках зажигалку и ответил:

– Почему бы вам не спросить в полиции?

Моя догадка оказалась верной.

– Вы не знаете адреса Шульц, потому что не подвозили ее домой ни в тот вечер, ни в любой другой. Вам даже неизвестно, где она жила. Вот почему девушке пришлось идти пешком. Она поехала с вами, только вы не довезли ее до дома, а высадили в другом месте. Почему? Что случилось?

– На что вы намекаете?

– Я просто пытаюсь сопоставить факты. Если бы вы отвезли ее прямо в Кройцберг, она была бы дома к половине девятого. Но час спустя ее убили в том же округе.

Дюплесси вздохнул.

– Ладно, теперь вспомнил. Мы направлялись ко мне, но поссорились, и она попросила отвезти ее домой. А потом передумала и сказала, что пройдет остаток пути пешком. Я ее высадил и поехал к себе один. Вот вам правда.

– И где вы ее высадили?

– Точно не скажу. Кажется, в Митте. Примерно через двадцать минут после того, как мы отъехали от ресторана.

– В советском секторе?

– Да.

– Из-за чего вы поссорились?

– Из-за пустяка.

– Мой источник сообщил, что она была беременна.

Мои слова застали Дюплесси врасплох, и он отпрянул так, будто его ударили в живот. Затем нащупал на столе пачку сигарет, зажег одну и глубоко затянулся. Деловая маска, которую он так тщательно натягивал на лицо, теперь растаяла без следа, и гордый старший офицер, сидевший напротив меня мгновение назад, превратился в испуганного, растерянного старика.

– Она ведь была беременна? – спросил я.

Он медленно курил, теребя в руке зажигалку и не поднимая головы.

– Ты всегда поступаешь так, как от тебя ждут, – начал он так тихо, что я едва разобрал слова. – Мечтаешь стать архитектором, но идешь в военное училище по стопам отца и деда. Женишься, любишь жену и детей и заботишься о них, несмотря ни на что. Ты отдаешь долг стране и участвуешь в двух войнах. А потом совершаешь ошибку, одну малюсенькую ошибку, и все рушится. Несправедливо.

– При всем уважении, но вы соблазнили девушку, которая годится вам в дочери, она от вас забеременела, и вместо того, чтобы отвезти ее домой в целости и сохранности, вы бросили ее посреди ночи в советском секторе. Я бы не назвал это малюсенькой ошибкой. Она хоть что-нибудь для вас значила?

Дюплесси поднял голову и заглянул мне прямо в глаза.

– Для мужчины моего возраста нелепо влюбляться в юную девушку, но да… пожалуй, я был в нее влюблен. В тот вечер я правда собирался отвезти ее домой, но мы поссорились, я остановил машину и велел ей выйти. Я выпил и не понимал, насколько уже поздно и как далеко мы от ее дома. Но я пальцем ее не тронул. Вы сказали, что нашли ее тело. Где оно сейчас? В морге?

– Неизвестно. Когда я пошел искать телефон, ее унесли.

Он уставился на меня:

– Унесли?

– Да. Когда я вернулся, ее уже не было.

– Ничего не понимаю. Кто-нибудь еще видел тело?

– Похоже, только я.

– Только вы?

– Да.

– Отчего вы так уверены, что она была мертва?

– Меня все об этом спрашивают. Я абсолютно уверен, герр Дюплесси. Полицейский инспектор по имени Рудольф Бауэр начал расследование.

– Бауэр?

– Да, инспектор Рудольф Бауэр.

Дюплесси подозвал официанта, который тут же подошел к нашему столику.

– У вас есть кальвадос?

– Да, конечно. Оригинальный французский.

– Принесите два. И порции побольше.

Когда официант поспешил за заказом, я спросил:

– Вам не кажется, что вы уже достаточно выпили?

Он ухмыльнулся:

– Не надо задирать передо мной нос, герр журналист! Вы и представить себе не можете, что я видел и что слышал… Две недели назад одна порядочная, культурная женщина предложила мне секс втроем с ней и ее шестнадцатилетней дочерью взамен на продовольственную карточку более высокой категории. Знаете, что я ответил?

– Послушайте…

– Я отклонил ее предложение и тем не менее выдал продовольственную карточку получше. Я не грязный старик, каковым вы меня, кажется, считаете. Мне осточертело смотреть, как хорошие и порядочные люди за корку хлеба продают душу. Больше всего на свете мне хочется уехать отсюда и вернуться на родину. А может, вы лжете и Амалия все еще жива?

Официант принес кальвадос, и Дюплесси залпом выпил свой. Подошел шофер и что-то прошептал начальнику на ухо, недобро уставившись на меня. Дюплесси встал из-за стола, надел фуражку и, не сказав ни слова, вышел в сопровождении шофера.

Я попросил официанта принести еще аспирина и счет.

– Все оплачено, герр, – ответил тот. – Вас с удалившимся господином угощает сегодня вечером полковник Тюльпанов.

– Он еще здесь?

– Нет, ушел полчаса назад. Сейчас принесу аспирин.

Приняв таблетку и выкурив очередную сигарету, я направился в раздевалку и отдал гардеробщице номерок. Тут меня похлопали по плечу. Это был Джонатан Лейтон, пожилой корреспондент британского информагентства Рейтер, мы с ним пересекались в первую неделю моего пребывания в Берлине. Он поздоровался и спросил о моем самочувствии.

– Бывало и получше, – ответил я. – Кажется, подцепил грипп или что-то в этом духе.

Девушка-гардеробщица принесла мою верхнюю одежду, и Лейтон вручил ей собственный номерок.

– Вам бы обзавестись пальто потеплее. На улице чертовски холодно. – Он дважды или трижды обмотал шею длинным шарфом. – Вас подвезти? Благодаря полковнику Селли у меня теперь есть машина. Наши парни из разведывательного отдела довольны моей работой и решили мне подсобить. Правда, насчет бензина приходится хлопотать самому.

– Буду рад, спасибо.

Машина стояла недалеко от клуба, но к тому времени, как мы сели в нее, я уже дрожал от холода.

– Тут есть сигареты, угощайтесь. – Лейтон открыл бардачок. – Сам я курю только сигары, но удивительно, как быстро сигареты здесь развязывают язык.

Я закурил, пытаясь придумать тему для беседы, пока машина пробиралась сквозь ночь, а искалеченный город стенал в студеной тьме.

– Видел, вы разговаривали с полковником Тюльпановым, – нарушил молчание Лейтон. – Впервые я с ним столкнулся в прошлом году, когда возобновились оперные концерты. Он один из сотрудников советской разведки.

– Знаю.

– Извините за любопытство, но что ему понадобилось от вас?