Лотос и ветер - Джон Мастерс

class="p1">«Немедленно доставьте мистера Маклейна к хирургу, Финдлейтер, и позаботьтесь о нем как следует, — резко сказал генерал, повысив голос, чтобы перекричать отвратительную, задыхающуюся ярость Маклейна. «Этот вопрос будет расследован. И насчет тех людей, ваших погибших, — генерал запнулся, подбирая слова, затем выпалил с неловкой резкостью, — я могу задержать наступление только на час.

— Понимаю, сэр, — пробормотал Файндлейтер.

Генерал повернул голову своей лошади и повернул вниз по долине, не отвечая на приветствие Робина. Робин стоял на обочине дороги. Вдоль колонны протрубили горны: «Стоять крепко!» Маклейна унесли, его рвало, на носилках. Полковник Файндлейтер коротко переговорил с капитаном своих горцев; солдаты, выстроившиеся в шеренгу позади капитана, уставились на Робина или на холм. Капитан задал какой-то вопрос, Финдлейтер ответил, и старший сержант побежал останавливать двух верблюдов из обоза. Верблюды были нагружены кирками и лопатами. Капитан почти беззвучно отдал приказ, и горцы двинулись в путь, поворачивая налево и медленно взбираясь на холм.

Робин наблюдал за падением снега. А кем он был, если для него тишина и одиночество были просто… ничем? Ответ всегда был один и тот же: ничем. То, что произошло сегодня, могло бы заставить Энн понять это без того, чтобы ему пришлось причинять ей боль.

Остальная часть 13-го еще некоторое время не поднимется. Он сказал: «Манирадж-сахиб, проследи, чтобы о наших раненых позаботился полевой госпиталь». Затем он начал подниматься на холм вместе с горцами.

Лейтенант в хвосте поднимающейся колонны коротко сказал: «Тебе нет необходимости идти с нами, Сэвидж».

— Я должен.

Он шел по снегу, зная, что он один, хотя стрелок Джагбир Пун с табельной винтовкой и длинным джезайлом шел следом за ним.

ГЛАВА 5

Новый легкий ветерок закружил снег по гребню хребта, отделявшего главную долину от неглубокого ущелья, в которое забрели Макдональды. Тонкий снежок припорошил скалы, так что ущелье не знало ни жизни, ни цвета — только белизну и черноту под прикрытием скал и сгорбленных тел.

Первый, мимо кого они прошли, лежал на спине, прислонившись к крутому склону холма, его юное лицо было обращено к небу, а снег падал в его открытый рот. Единственный, яростный, направленный вверх удар ножа вошел ему в живот и рассек пояс, тунику и кожу, так что внутренности свисали поверх килта. Его винтовка и подсумки с патронами исчезли. А у другого, стоявшего рядом, задранный килт демонстрировал смятое красное месиво у основания живота, свидетельствующее о том, что он был кастрирован. Другой, распластавшись вперед, лежал в десяти футах от его головы и сверкающих глазных яблок. Вверх и вниз по дну ущелья и по крутым склонам лежали горцы в изоляции от смерти. Капрал, доставивший сообщение Маклейна, лежал здесь. Они забрали его килт, и богато сотканная ткань должна была быть скроена так, чтобы прикрывать голову женщины-гильзаи от следующего снега.

Горцы, пришедшие похоронить своих погибших, стояли, сбившись в кучу, в овраге. Никто из них не произнес ни слова, и Робин почувствовала, как поток их эмоций начал нарастать, передаваясь от одного человека к другому, распространяясь наружу, удваиваясь по мере прохождения. Солдаты начали дружно рычать, как звери в яме.

Капитан заговорил, сержанты хрипло закричали, солдаты побежали брать кирки и лопаты у верблюдов. В ложбине оврага, единственном месте, где их кирки могли пробить железную почву, половина из них принялась яростно копать. Другая половина разделилась по трое на холме, отыскала тела и отнесла их вниз. Лейтенант стоял на краю расширяющейся могилы с блокнотом и карандашом и записывал имя и звание каждого покойника. Сержант опустошил первую пачку, которую ему принесли, а затем обыскал каждое тело и положил кольца, деньги и табак из них в пачку, пока лейтенант писал.

Вверх и вниз по ущелью часовые вглядывались в снег. Землекопы и поисковики несли свои винтовки, перекинутые через спины, хотя все знали, что сейчас в этом нет необходимости. Гильзаи устроили засаду, перебили своих врагов и ушли. Мгновение времени, упущенная возможность перечеркнули осторожные комбинации и продуманные маневры генерала. Гильзаи не захотели возвращаться.

Робин присел на камень и ощупью вернулся во времени к битве в ущелье. Люди и их действия легко предстали перед ним — извержение в тумане, штыки и сабли, несколько испуганных криков, ошеломляющий безмолвный шторм людей с ножами. Он стремился дальше, от действий к эмоциям, к месту, где был Маклейн. Только там он мог установить полный контакт с любым другим человеком.

Это было бесполезно. Маклейн вернулся к своему прайду и больше не знал его. Никто не знал. Никто в мире. Конечно, не его отец, полковник Родни Сэвидж, Си-Би-эс, и не его мачеха Кэролайн, несмотря на все ее странные прозрения, потому что она давным-давно повернулась лицом к егоотцу. Ей тоже не нравилась его мать; она не могла этого сделать, иначе не вышла бы замуж за его отца, по крайней мере, так скоро.

В этом не было ничего хорошего, и так было даже лучше. Когда-то он знал людей и доверял им — например, своей матери и отцу. Четкого образа того времени у него не сохранилось, но иногда он ощущал отблеск, подобный далекому пожару, и узнавал в нем воспоминание о детской любви. Он набрал снега в ладони и стал ждать, когда его укусят, наблюдая за копателями и думая — действительно ли он видел, как его мать испытывала предсмертные муки, и еще большие муки перед смертью? Шептал ли его отец о любви, заталкивая его во тьму? Снег был не холоднее стеклянной сферы, в которую его навсегда заключили эти воспоминания. Хуже того, внутри этого водолазного колокола он, должно быть, отдалился от человеческого образа жизни, потому что для него мужчины и женщины были едва ли более понятны, чем рыбы. Они приходили, открывали и закрывали рты за стеклом, угрожая ему, или заманивая присоединиться к ним, или умоляя впустить их; но он умрет, если выйдет, и они умрут, если войдут.

Он просеял снег сквозь пальцы и сунул руку в карман, чтобы найти монету Александра. Мальчиком он пытался забыть о них, о рыбах, и жить только тем, что было внутри его колокольчика, которым был только он сам. Позже он стал наблюдать за ними через стекло, чтобы выяснить, действительно ли он отличается от них или разница кроется только в его воображении. Таким образом, сегодняшний день будет важен для всей его жизни, потому что сегодняшние события доказали ему, что разница в воображении отделяет человека от человека так же точно, как жабры или