Лотос и ветер - Джон Мастерс

Робин достал пистолет, чтобы убедиться, что он заряжен. Он не думал, что сможет кого-нибудь убить, но лучше бы ему выглядеть так, будто он намеревается это сделать. Снег на рукояти превратился в лед, и пистолет выскользнул у него из рук. Он ударился молотком о выступ скалы и взорвался. Робин услышал грохот и ощутил взрыв как пощечину, но он не знал, почему сидит в снегу. Он не знал, как и почему схватил пистолет и теперь держал его дымящимся в руке. Из его правой ноги сильно текла светло-красная кровь, окрашивая снег вокруг него.

По выражениям их лиц, когда они подбежали к нему, он понял, что никто не видел, как пистолет выскользнул у него из руки. Никто в мире не видел этого, хотя он стоял среди них. В ту секунду все они смотрели на что-то другое — даже Манирадж, даже Джагбир.

Гигантским усилием он удержался от крика. Это была не физическая боль, потому что пока он ее не испытывал. Это был даже не гнев из-за того, что они могли поверить, что он скорее нанесет себе рану, чем встретится лицом к лицу с гази. Со стиснутыми зубами и сухими глазами он подавлял нарастающую меланхолию, более сильную, чем та, которая вдохновила плачущего «Лохабера больше нет». Он должен был жить среди людей, оставаясь живым и человечным, и у него не было средств для выполнения этой задачи.

Он попытался встать, но пуля задела мышцы его ноги. Наконец ему это удалось, и он прыгнул вперед, опираясь на плечо Джагбира. — Вперед, Субадар-сахиб, — крикнул он.

«Вперед! Быстро! Со мной все в порядке. Горнист протрубил, субадар скомандовал солдатам бежать, но отрывистый голос генерала был повелительным.

«Иди и останови его, Грин. Пусть его подчиненный поднимет роту. Скажи ему, чтобы подождал там, у дороги, пока не приедет хирург.

Отряд исчез в метели. Последнее, что Робин увидела, было заплаканное лицо Манираджа, прежде чем субадар повернулся и, спотыкаясь, побрел вверх по склону. Генерал и его штаб отошли на сотню ярдов дальше по дороге и скрылись из виду.

Его нога начала пульсировать. Майор Грин перевязал ее с грубым мастерством в тишине, которая показывала, что он не доверяет себе и не может заговорить. Офицеры и санитары подошли с тыла и прошли мимо, направляясь в штаб. Никого из них здесь не было, когда это произошло. Тогда откуда они знали, какое лицо надеть, когда проходили мимо? Подъезжая ближе, они в основном были поглощены серьезными разговорами или замечали что-нибудь интересное в снежных хлопьях на другой стороне дороги.

Рядом с Робином раздался хриплый голос: «Сахиб, что это написано на джезайле?»

Он повернулся и посмотрел Джагбиру в глаза. «Почему ты не с компанией? Ты боишься? Кафар хунну бханда марну рамро, не так ли?» Он с горечью повторил гуркхскую пословицу: «Лучше умереть, чем быть трусом».

«Я не боюсь, сахиб,» тихо ответил Джагбир, его темные глаза на мгновение сузились от оскорбления, затем снова открылись. «Джезайль. На нем что-то написано.

Робин сжал пальцы. Он должен подавить меланхолию. Он не должен позволить гневу заменить ее. Это было бы слишком просто. Он осторожно сказал: «Я знаю, Джагбир. Ты имеешь в виду чеканку на бочке?» Это несколько строк из Корана, их священной книги, написанной по-арабски.

«Не это. Вот. Посмотри.

Джагбир указал на нижнюю сторону приклада, где человек, собирающийся выстрелить из джезайля, схватил бы его. Робин взял оружие и стер снежинки пальцем. Посмотри, какая милая игрушка! Он мог притворяться; теперь он мог делать почти все, чтобы не навредить Джагбиру. Он сказал: «Да. Вы правы. Действительно, кто-то нацарапал на дереве буквы гвоздем или кончиком ножа. «Я даже могу это прочесть. Видишь ли, от моих книг и экзаменов есть какая-то польза, не так ли, Джагбир? Ha ha! Здесь написано «Атлар шимал». По-моему, «Атлар» означает «лошади». Шимал означает «север». Лошади, север. Вот и все.

«Хотел бы я быть образованным человеком,» внезапно сказал Джагбир. — Я хочу уметь читать и писать.

«Что бы ты сделал, если бы мог? На скрытом холме позади них разгорелась яростная битва. Он услышал дружный отдаленный рев отряда. «Айо Гуркхали!»

«Я бы узнал, откуда взялись все животные,» задыхаясь, сказал Джагбир и закрыл рот, щелкнув зубами. Робин промолчал. Стрельба продолжалась еще минуту, затем все стихло. Снег повалил сильнее, но не издал ни звука. Вскоре прибыл хирург с санитаром и верблюдом каджава и перевязал рану Робин. Он тоже слышал.

ГЛАВА 6

Правой рукой в перчатке Энн похлопала кобылу по шее, прошептав: «Вернись, Красавица, подожди, подожди». В паре сотен ярдов впереди хозяин охоты в Пешаварской долине начал натравливать своих гончих на берег заросшей кустарником лощины. Равнина простиралась далеко на юг, впереди резко вздымались холмы, омытые сырым светом раннего утра. Темные деревья и голубая дымка Пешавара лежали твердым островом на востоке, соединяя воедино пустую равнину и тонкое желтое небо.

Энн разгладила толстую саржу своего одеяния, пригладила волосы на затылке под топом и поправила темную вуаль, которая раздражающе закрывала ей обзор. Двое молодых людей разговаривали с ней, по одному с каждой стороны, а майор Хейлинг находился всего в нескольких ярдах от нее. С момента своего прибытия сюда она перезнакомилась со всеми молодыми холостяками в участке. Эти двое были приятнее большинства, но она почти не слушала их, отвечая автоматически: «Нет?», «Да» и «Правда, мистер Хэнди?» — как, казалось, требовали их едва уловимые интонации. С каждым днем необходимость выбраться из бунгало, подальше от матери, давила на нее все сильнее. Джеральд Хэнди взял бы ее с собой напрогулку, если бы она ему позволила. Как и Руперт Хейлинг. Их внимание только обострило ее желание к Робину. Он должен приехать как можно скорее ради нее — и ради себя самого, чтобы противостоять распространителям слухов и заставить их проглотить свои мерзкие слова.

До того, как она встретила Робина, ей было тепло, когда мужчина явно восхищался ею. Раньше это было похоже на внутреннее сияние, и она чувствовала, как ее кожу покалывает, как будто на нее светит солнце, и знала, что выглядит лучше, чем минуту назад. Теперь она обнаружила только, что ей жаль их и себя за то, что ее собственного избранника не было здесь вместо них. Что ж, прошли те времена, когда ее можно было заставить выйти замуж за кого-то против ее