Кабул – Нью-Йорк - Виталий Леонидович Волков

ему, если выживет, исчезнуть в обеспеченном небытии. Ну а если бы Логинову по ходу спектакля не повезло, его голосом заговорило бы его имя. Имя «русского мертюрера». Даже еще убедительнее вышло бы!

Рискованную комбинацию можно было бы разыграть масштабно и эффектно. Но… После того как Горец рассказал о приходе Логинова в дом и о вызове на ристалище, творец разлюбил свой замысел. Разлюбил себя в роли творца. В этом замысле он не шел к арыку за водой вслед за учеником!

Так уже начертанный сценарий судьбы Владимира Логинова был отринут.

* * *

Горец пришел к Логинову поутру. Стало морозно, и Володины кости пробирал холод. Он спасался гимнастикой. И встретил гостя не любезно. Вышел голым по пояс. На плечах и животе, в ложбинах, пролегающих между мышцами брюшного пресса, дрожали крупинки пота. Горцу рассказывали те, которого он приставил наблюдать за русским, что тот молится чужому Богу и молотит кулаками воздух. Горец тогда еще хотел узнать, работает ли тот с ножиком, но позабыл, а теперь пожалел об этом.

— К поединку готовишь себя, шурави?

Логинов молча указал на вход в дом. Но Горец сделал отрицающий жест.

— Сегодня. Я пришел с ответом: сегодня, — произнес он и уставился на Логинова.

— Ты поведешь меня к туркмену?

— Я одолею тебя в поединке. А потом я поведу тебя к правде, если будет, кого вести. Или ты раздумал меряться силами?

— Ты посовещался с полковником?

— Ты умен и ты проницателен. Ты достойный воин. Но ты не хитер. Поэтому ты уступишь мне в поединке.

— Но ведь ты хочешь сразиться, как и я. Значит, и ты не столь хитер, чтобы считать свою хитрость сильнее твоей силы?

Горец задумался:

— А ты понравился моей женщине в этом кишлаке. У меня их много по кишлакам, но Анахта самая умная среди них. Она так сказала: «Выполни его просьбу, но не калечь». Еще сказала, что ты сейчас в пути к своей настоящей женщине. Верь ей, она много повидала и знает толк в мужской судьбе. Тут она не хуже любого джунги.

Логинов покраснел. Да, ему приглянулась женщина Горца. Больше приглянулась, чем следовало знать самому Горцу. В скольких кишлаках у мерзавца такие женщины? Спросить? А там поглядим, кто выйдет калекой… Эх, далеки времена уроков мастера Коваля!

— Боремся до сдачи? Или до первой крови? Или до немощи?

— Или до последней любви. Я видел многих русских. Они не боялись крови и немощи. Но только сделай в них отверстие для любви и бери их хмельными да теплыми хоть голыми руками. Ты такой, как они, только еще и честный. Твоя удача, что в твоих союзниках полковник Курой да хитрец туркмен, сын осла и огонь-птицы. Хотя не верь ты им, русский. Ты моей Анахте верь! Будем биться, как пойдет. Сами поймем, как остановиться и зачем.

Логинов согласился. И тут Горец прав. Хотя, если бы Володю Логинова ждала женщина, похожая на Анахту, в доме, где уже нет беды, потому как все возможные беды уже случились, он бы не спешил выходить на поединок. Может быть. Может быть.

Горец местом поединка избрал улицу. Логинов возмутился: не гора, не у одинокого камня, не в пустыне? Просто на улице, меж домами, на глазах у толпы?

Но афганец поразил его ответом:

— Каждый превращает время в камень на свой лад. Если у меня родится сын от женщины из этого села, она расскажет ему о поединке, который видела своими глазами. Я так хочу. И люди подтвердят рассказ. Что останется от нас, кроме легенд? Разве цельность жизни оставил Масуд своему народу? Разве разум и мудрость передал индусам тот великий Ганди, о котором мне рассказал полковник Курой? Нет, они оставили легенды о мудрости, о цельности, о честности? Ты подаришь мне поединок, достойный всех прошедших войн, достойный стать легендой!

* * *

Они сошлись. Перед самым боем Логинова охватило желание обнять соперника, но он одернул себя и лишь приветствовал афганца коротким поклоном. Тот ответил ему кивком и вытянул перед собой ладони — мол, в них нет оружия. Логинов всмотрелся в глаза стоящего перед ним мужчины и различил в них ночь.

Думая о бое, Володя замыслил смести Горца мощными ударами ног. Дуговыми в голову, прямыми пяткой в печень, в сплетение, в подбородок. И только прикончить, заколотить в землю набитым злым кулаком.

Но теперь он осознал, как убог его план. Этого долгоногого афганца не свалить ударом в голову. И пинком в жилистое тело — не свалить. Как разбить ногой арчу, как опрокинуть твердое гибкое тело, опирающееся на разветвленный корень?

Горец уловил растерянность русского и пошел на сближение. Но не спешил. Он давал время на мысль. Сомнению надлежало расколоть дух Логинова почище любых ударов. Логинову показалось, что Горец читает его намерения, и от этого ноги стали тяжелы. Он знал, что так не победить, что сразу наступит печальная для него развязка. И тогда Логинов… сел на землю. Точнее, присел на корточки. Теперь Горцу предстояло действовать первым. Ну не садиться же и ему! Хороша легенда. Зрители — а собралось все село — принялись громко выражать недоумение. Но Горец оценил ход русского. Он одобрительно покачал головой. А потом полукругом припустился к сопернику. И, зайдя сбоку, резко пошел на сближение, нанес удар ногой в голень. Но Логинов ушел кувырком в сторону и поднялся. Тело обрело упругость, мозг избавился от лишних мыслей. Теперь можно встречать Горца в стойке.

— Хорошо, хорошо, — обрадовался афганец. Он еще раз зашел на полукруг, но теперь лишь наметил атаку в голень, сам же рукой попытался захватить запястье выставленной логиновской руки. Тот встретил резким ударом кулака в лицо, без замаха. Такая игра была ему хорошо знакома. Горец успел отклонить голову и снова бросил ее вперед, прикрыв плечом. Мощный выброс бедра, ушедшего из-под руки, он пропустил и наткнулся животом на сметающий удар пяткой. Горец отринул на добрых два метра, но удержался на ногах. Оба принялись восстанавливать дыхание. Логинову пришло в голову, что еще бабушка надвое сказала, кто из них больше сил теряет на таких ударах ногами. Тут не татами. И тебе не двадцать лет. Если бьешь, то не выше паха, как ни жаль красавицу Анахту! И тебе, Горец, эта схватка дастся недаром, как ни корчь на роже довольство собой.

Он длинным двойным шагом подступил к афганцу, отвлек щелчком кулака в голову и мощно, секущим киком, просушил противнику бедро. Тот не ощутил сразу коварства этого