Кабул – Нью-Йорк - Виталий Леонидович Волков

В беспамятстве он провел всего пару часов. Но как многое изменилось! Он обнаружил себя в пещере. В слабом свете он различил людей. Мужчин с оружием. Он стал искать среди них взглядом Горца, но того не было. Жаль, хотелось бы узнать у него, что сталось с головой. Не было в пещерке и тех охранников, что приставил к нему Горец.

Увидев, что шурави пришел в себя, ополченцы посовещались и послали к нему делегата. Тот молча протянул Логинову автомат Калашникова, лишенный магазина.

— Один патрон? Для себя? — спросил Логинов.

Афганец наклонился к нему так близко, что Логинов смог вывести взглядом путь через выбоины скалистого лица.

— Привыкни. До боя время есть.

— С кем бой?

В ответ вспыхнули отблески огня на зубах. Улыбка. Посланец протянул сдвоенный валетом рожок. «Не балуй. Успеешь», — сказали его глаза.

Логинов отковырнул один патрон, убедился, что ему не подсунули шутиху, и успокоился. Теперь все пойдет по его плану, надо только стать мироновцем. Выжить, не боясь смерти. Найти друзей навек, не доверяя дружбе. Быть свободным, зная власть обстоятельств.

Он расхохотался, но никто из афганцев не бросил в его сторону косой взгляд. Они тоже стали смеяться, то ли вместе с ним, то ли о своем. А он хохотал, говоря себе: «Каков ты, Володя Логинов! Каков твой путь! От Миронова бежал, к Миронову пришел. Вот такой интеграл по кругу, в математике называемый вычетом. Вычет в особой точке, равной функции Личности. Сумма по пути в свободе от времени. Всадник Времени, нагнавший Век Смертника, — не ты ли это, Владимир Логинов? Не о тебе ли, того не ведая, складывает легенду писатель Балашов?

Ну, хватит. Мироновец — это анализ, очищенный от рефлексии. Рефлексия погубила русскую интеллигенцию и губительна в бою. Бой скоро. Ты хочешь победить? Узнай сперва, кого! Дурень, узнай, ты же теперь легенда! Тебя берегут даже те, кому нет дела до твоей войны! Тебя берегут даже в ударе по голове!»

Логинов поднялся, тихо снял автомат с предохранителя и подошел к тому, кто дал ему оружие и показался старшим. Афганцы продолжали свои разговоры. Он приставил ствол к спине старшего.

— Не двигайся. Ответь, и все выживем. Где Горец? Чьи вы?

Афганец не стал задерживаться с ответом:

— Ждем Горца. Он ведет по следу. Мы люди Аманулы Хана, мы твои союзники сегодня.

— Кого ведет Горец? Как я сюда попал?

Афганец хихикнул. Другие, окружившие их, опустили автоматы и винтовки. Логинов услышал смех со всех сторон, и смех этот странно, гулко множился стенами пещерки, похожей на скулу старшего из них.

— Русские часто не понимают, куда и зачем попали.

Первым побуждением Логинова было убрать оружие в пол от весельчака, но ему вспомнились слова про союзников и решил с этим обождать — ведь сюда по следу Горца тоже, наверное, идут союзники.

* * *

Горец никаких указаний в отношении Логинова охранникам не давал, они действовали по своему разумению и инициативе. Самому афганцу было не до русского. Мысли злыми птицами окружили его и больно клевали в самое сердце. Он винил себя в том, что позволил связать себя перед полковником опекой парочки журналистов. Все, кто знает Горца, знают также, что он воюет один. И даже во времена большой войны, сколько раз предлагали и приказывали возглавить группы и целые отряды, а он всегда отбивался и выкручивался, и ходил один. Все знают, что разведчик Горец на особом счету, особым путем ходит! И вот такое, в зените зрелости!

Зря он отпустил Чары, и ведь не по недосмотру, и тем более не по замыслу, в чем упрекнул его Логинов, а из симпатии, из особого чувства снисходительного родства к такому же одиночке, к бродяге туркмену. Теперь придется заплатить дорогую цену. Много женщин у Горца: в Герате и в Кабуле, в Мазари-Шарифе и под Шиберганом, и в Бадахшане, и в равнинном Таджикистане и в узбекском Термезе, и еще и еще ждут Горца теплые груди, нежные руки, ласковые взгляды. Но нет среди женщин, ждущих его, равной Анахте! Дорогую цену придется заплатить за обязательство, взятое перед полковником. Сердце более не хочет подчиняться воле, и это верный знак, что пора уходить от полковника, пора заканчивать войну. Иначе беда…

Женщина, после того, как Логинов покинул ее дом, обняла Горцу колени и прижалась к ним лицом. Он не увидел слез, а только слышал, как падают капли на его одежды. Он не доверял женскому племени и не верил слезам, но эти обожгли его. Он поверил, что Анахта… Нет, даже самому себе он не станет произносить этого слова. Иначе беда. Иначе придется выбирать между бедой и изменой. Он с силой освободился, расцепил ее руки и вышел. Она упала на ковры и осталась лежать…

Горец не стал оповещать Куроя о произошедшем. Свои люди имелись у него и в Чирхи. Он связался с ними и заодно отправил в городок гонца на мотоцикле. Его маленький отряд тем временем отправился в дорогу без него. Логинова отнесли в укрытие неподалеку от села. А сам он задержался, вернулся к женщине. Она не желала смотреть на него, ушла от него в покои, но он вошел туда, взял ее, такую как она была, и ее слезы увлажнили его бороду. Она кричала, и в крике были гнев, боль и последнее счастье.

А на прощание он оставил ей такие слова:

— Может случиться, что разлука обойдет стороной. Но если нет, то к тебе придут и будут искать меня и русского. Выдай им меня, расскажи им мой путь. Расскажи так, чтобы поверили тебе.

— Они будут мучить меня? Ты уже не защитишь меня?

— Скажись больной. Скажи, что я заразил тебя. Выдай сразу меня, и они поспешат по моему следу, как собаки за волком. Не бойся.

— Ты никогда не сможешь вернуться? — все-таки спросила она.

Горец не ответил. На миг он готов был дать слабину, взять женщину с собой. Но отогнал от себя эту слабость. Женщина живет домом. Оставь улитку без ракушки — верная гибель. А так, воля Аллаха, найдется другой Горец!

Афганец не думал о русском. И не знал, что на самом краешке обрыва, называемого горем разлуки, о русском вспомнила Анахта. Ее спаситель уходил, ее мужчина покидал ее, но еще стопы его не оставили ее жилища, а ладонь души