Динамитчик. Самые новые арабские ночи принца Флоризеля - Фанни ван де Грифт Стивенсон

договорились с ней о пароле. Вам надо будет обратиться к дочери лорда со словами «Негритёнок влез на вяз», однако убедитесь в том, – рассмеялась она, – что аристократка назовёт вам отзыв. Ну-с, повторите заклинание.

– Негритёнок влез на вяз, – с явной неохотой пробубнил Чаллонер.

Мисс Фонбланк расхохоталась.

– Прекрасно! – воскликнула она. – Воображаю себе эту сценку!

– И какой же я услышу отзыв? – сухо поинтересовался Чаллонер.

– Я открою его вам в самый последний момент, поскольку начинаю замечать в вас диктаторские замашки, – звонко рассмеялась она.

Когда они закончили завтракать, она проводила молодого человека на платформу и купила ему пару иллюстрированных журналов и разрезной нож для бумаги. Она стояла на ступеньке вагона и о чём-то переговаривалась с Чаллонером, пока не прозвучал свисток. Девушка тут же шагнула в купе.

– Хоть ты чёрный, – белый глаз![3] – заговорщически прошептала она и тотчас спрыгнула на перрон, смеясь во весь голос.

Когда поезд, пыхтя и фырча, проходил под огромной стеклянной аркой вокзала, этот её смех продолжал звенеть у него в ушах.

Положение Чаллонера было слишком необычным, чтобы казаться завидным. Ему предстояло пересечь всю Англию с юга на север с поручением весьма двусмысленного и даже нелепого свойства. И всё же, поскольку он дал слово, ему пришлось его выполнять. Теперь, мысленно оглядываясь назад, каким же лёгким выходом ему казался следующий: наотрез отказаться от предложения, вернуть деньги и отправиться по своим делам свободным, беззаботным и счастливым человеком! Но сейчас это было невозможно: чаровница, околдовавшая его своими взглядами, исчезла, взяв с него слово чести, и, поскольку она не оставила ему никаких своих координат, она отрезала ему все пути отступления на случай, если он передумает и решится вернуть деньги. Он не прикасался ни к разрезному ножу, ни к журналам, поскольку это ещё больше усугубило бы его и без того подавленное состояние. Поскольку в купе он был единственным пассажиром, то целый день тоскливо смотрел на проносившиеся за окном пейзажи и достиг высшей степени самоуничижения задолго до того, как сошёл на станции «Св. Енох».

Он сильно проголодался и, следуя своим привычкам, предпочёл бы поужинать и немного отдохнуть, сбросив усталость, однако слова юной дамы и его собственное нетерпение лишь подхлёстывали его. Поэтому он быстрыми шагами продолжил свой путь в летних сумерках, расцвеченных редкими фонарями.

Место, куда он направлялся, когда-то представляло собой череду загородных вилл, расположенных на небольшом взгорье. Но город разрастался, и этот некогда пасторальный уголок оказался в окружении лабиринтов улиц. С вершины холма тесно прижатые друг к другу дома, населённые беднотой, с бельевыми верёвками, натянутыми вдоль каждого второго окна, словно прибрежные утёсы, нависали над виллами с их крохотными садиками. И всё же, несмотря на городской шум и чад, эти домики, украшенные оконными жалюзи и псевдоклассическими портиками, хранили какое-то неуловимое очарование и ностальгически напоминали о прошлом.

Нужная Чаллонеру улица оказалась абсолютно пустынной. Откуда-то издалека доносился шум города, но сама Ричард-стрит казалась вымершей. Её вид произвёл на молодого человека удручающее впечатление, и снова, как на улицах Лондона, он поразился размерам городской пустыни. Когда же он подошёл к нужному дому и после недолгих раздумий позвонил, ему стало не по себе.

Звонок оказался столь же старым, как и сам дом. Его тонкие, переливчатые трели долго оглашали здание, пока не смолкли где-то в задних комнатах. После этого медленно отворилась внутренняя дверь, и в коридоре послышались мягкие осторожные шаги. Чаллонер, рассчитывая, что его сразу же впустят внутрь, достал письмо и изобразил на лице вымученную приветливую улыбку. Каково же было его удивление, когда шаги смолкли и после небольшой паузы снова направились в глубь дома. Молодой человек вновь яростно дернул ручку звонка, и снова до его чуткого слуха изнутри донеслось шарканье ног, и опять трусливый страж подошёл к двери и удалился. Чаша терпения гостя начала переполняться, и, проклиная всё семейство Фонбланков до десятого колена, Чаллонер развернулся и начал спускаться по ступеням. Возможно, за ним наблюдали из окна, и обитатель дома наконец набрался смелости, видя, что Чаллонер оставил свои тщетные попытки, и разум возобладал над страхами обладателя осторожных шагов. Как бы то ни было, не успел Чаллонер достичь тротуара, как замер, услышав звук отодвигаемой щеколды. Затем заскрипел открываемый засов, в замке загремел ключ, и дверь отворилась. На пороге появился крепко сбитый мужчина в рубашке с короткими рукавами. Он не отличался ни красотой, ни внешней изысканностью – иными словами, на улице мимо такого пройдёшь и не заметишь. Однако когда он показался в дверном проёме, лицо его выражало такой неподдельный ужас, что Чаллонер похолодел. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, затем обитатель дома разлепил пепельно-бледные губы и сдавленным голосом осведомился о цели визита незваного гостя. Чаллонер ответил, изо всех сил пытаясь скрыть своё волнение, что прибыл с письмом к некой мисс Фонбланк. При звуках этого имени мужчина словно преобразился и торопливо пригласил Чаллонера войти. Не успел наш искатель приключений переступить порог, как дверь за ним затворилась, отрезая ему всякий путь к отступлению.

Уже давно минуло восемь вечера, и, хотя на улице сумерки ещё хранили отсветы заката, в коридоре царила тьма. Мужчина провёл Чаллонера прямиком в гостиную, выходившую окнами на задний двор, где был разбит небольшой сад. Мужчина, очевидно, здесь ужинал, поскольку в свете коптилки Чаллонер заметил на столе салфетку, початую кварту эля и сырные корки. С другой стороны, меблировка комнаты хранила следы былой роскоши, а вдоль стен стояли застеклённые книжные шкафы с дорогими академическими и антикварными изданиями. Дом, очевидно, сняли или купили вместе с обстановкой, поскольку увядающее великолепие никак не сочеталось с неприметным мужчиной и его скудным ужином. Что же до дочери лорда, то и она, и сам лорд, и призрачная перспектива консульской должности за границей уже давно не занимали Чаллонера. Подобно доктору Грирсону и мормонским ангелам-разрушителям, они представлялись ему плодами чьего-то горячечного воображения. У «рыцаря» не осталось ни иллюзий, ни надежд. Единственное, чего он хотел, – как можно скорее покончить с этим сомнительным предприятием и забыть о нём.

Обитатель дома продолжал смотреть на незваного гостя с нескрываемой тревогой и снова принялся настойчиво расспрашивать его о цели визита.

– Я прибыл сюда только для того, – ответил Чаллонер, – чтобы осуществить посредничество между двумя дамами. Поэтому я прошу вас незамедлительно позвать мисс Фонбланк, в чьи собственные руки мне поручено вручить имеющееся у меня письмо.

К беспокойству на лице мужчины прибавилось неподдельное удивление.

– Я и есть мисс Фонбланк, – ответил он и, видя