Динамитчик. Самые новые арабские ночи принца Флоризеля - Фанни ван де Грифт Стивенсон

Добравшись наконец поздним вечером до своей квартирки в Патни, он оценил материальный и моральный ущерб от своего приключения. При взгляде на то, что осталось от его последних брюк и единственного приличного сюртука, а паче того – на тирольскую шляпу и жуткую хламиду под названием «пальто», его сердце переполнялось горечью. И только взглянув на вещи философски, он немного успокоился, поняв, что ему удалось достойно и с честью выпутаться из почти безнадёжной ситуации, не уронив при этом своего доброго имени и репутации.

Джон Гримшоу. Золотая осень

Приключения Сомерсета

Огромный особняк

Мистер Пол Сомерсет был молодым джентльменом, обладавшим живым и резвым воображением, сочетавшимся с очень небольшими способностями к активным действиям. Он принадлежал к тому типу людей, что живут мечтами о будущем, являясь порождением своих фантазий и героями своих вымышленных романтических историй. Выйдя из курительной, он продолжил бродить по улицам, всё ещё разгорячённый собственным красноречием, то и дело глядя по сторонам в поисках заманчивого приключения. В нескончаемом людском потоке, в зарешёченных фасадах домов, в афишах на круглых тумбах, в каждом движении и биении огромного города – везде он выискивал таинственные и манящие знаки. Однако, несмотря на то что приключения буквально текли рядом с ним, словно воды Темзы, он тщетно пытался привлечь внимание прохожих, глядя на них то умоляющим, то самонадеянным и даже дерзким взором. Все его попытки испытать судьбу оказывались безуспешными, даже если он шёл на прямое столкновение с людьми, обладавшими, на его взгляд, подходящей для этого манерой поведения. Хранители тайн, ищущие сочувствия, нуждающиеся в помощи или совете, – все те, которых он ежеминутно надеялся повстречать, по странному капризу Фортуны проходили мимо, не обращая ни малейшего внимания на молодого джентльмена. Они шли своей дорогой в поисках, как казалось Сомерсету, наперсника, друга или советчика. Он обращал свой пытливый взор на тысячи лиц, и никто из них не удостоил его своим вниманием.

Он прервал свои изыскания на лёгкий ужин, во время которого молодой человек по-прежнему предавался пылким мечтаниям. Когда он возобновил поиски, уже стемнело и в свете фонарей по тротуарам потекли толпы ищущих развлечений. У дверей весьма известного ресторана, чьё название наверняка встречалось знатоку нашего Вавилона, собралась большая толпа, протиснуться через которую стоило большого труда. Наш герой, стоявший у края водостока, с всё более угасающей надеждой всматривался в лица окружавших его людей. Внезапно он вздрогнул оттого, что кто-то легко коснулся его плеча. Резко обернувшись, он увидел элегантный экипаж без украшений, запряжённый парой крепких лошадей, на козлах которого восседал кучер в скромной ливрее. На дверях отсутствовал герб, окно было открыто, но внутри ничего нельзя было разглядеть. Кучер зевнул, деликатно прикрыв рот рукой, и молодой человек совсем было уверился, что его резвое воображение сыграло с ним злую шутку, когда в окне показалась маленькая, почти детская рука, затянутая в тонкую белую перчатку, и жестом поманила его к себе. Он подошёл к экипажу и заглянул внутрь. Там он увидел небольших размеров человеческую фигурку, с ног до головы закутанную в белые кружева. Низкий голос произнёс, чётко выговаривая слова:

– Откройте дверь и садитесь.

«Наконец-то! – подумал молодой человек, задрожав от возбуждения. – Это, очевидно, герцогиня!»

И всё же, хоть долгожданный момент и наступил, Сомерсет колебался. Он опасливо открыл дверь, опёрся на подножку и сел рядом с дамой в кружевах. Потянула ли она за шнур или дала кучеру какой-то другой сигнал, только не успел молодой человек закрыть дверь, как экипаж плавно тронулся вперёд, мягко качнувшись на подвеске, и покатил на запад.

Сомерсет, как уже говорилось, пребывал в полной готовности к любому повороту событий. Ему доставляло огромное удовольствие разыгрывать своё поведение в самых разных ситуациях, перечень которых включал также и похищение аристократкой. Как это ни странно, он не мог найти нужных слов; дама же, со своей стороны, не выказывала ровным счётом никаких знаков, так что они в полном молчании продолжали свой путь по вечерним улицам. Изредка мелькали проносившиеся мимо фонари, в остальном же экипаж оставался погружённым во тьму. Молодой человек терялся в догадках: ведь ему не удалось узнать ничего, кроме того, что повозка покачивалась на мягкой подвеске, а сидевшая рядом с ним хрупкая женская фигурка оставалась задрапированной в кружева, за исключением руки в белой перчатке. Напряжённое ожидание начала развития каких-либо событий становилось невыносимым. Сомерсет дважды откашливался, готовясь что-то сказать, но оба раза слова застревали у него в горле. В подобных ситуациях, когда он разыгрывал их перед самим собой, он всегда обладал непоколебимым присутствием духа и непревзойдённым красноречием. Осознав глубину пропасти между реальностью и вымыслом, он оказался во власти самых мрачных предчувствий. Вдруг он позорно провалится в самом начале захватывающего приключения, вдруг через десять, двадцать или шестьдесят секунд тягостного молчания дама подаст условный знак, и его, растерянного и недоумевающего, высадят где-нибудь на незнакомой улице? Подобный финал, как ему казалось, был куда более уместен для тысяч других людей с более низким уровнем развития. Сможет ли он в эту самую минуту сделать решительный шаг, дабы убедить даму в правильности сделанного ею выбора, и положить конец этому гробовому молчанию?

В этот миг его взгляд упал на руку дамы. Он счёл за лучшее совершить безрассудство, нежели оставаться в тягостном неведении. Робким движением он обхватил стянутые перчаткой пальцы и потянул к себе. Ему казалось, что одно дерзкое движение развеет пелену неизвестности, однако его действия возымели обратный эффект: он по-прежнему не мог выговорить ни слова и продолжал беспомощно сидеть, держа руку дамы в своей ладони. Однако его ожидало нечто худшее. Его спутница задрожала, её рука внезапно затряслась, словно в лихорадке, и тотчас же в темноте раздался её мелодичный смех, сдержанный и в то же время пронизанный торжествующими нотками. Молодой человек выпустил свою «добычу». Будь он в открытой повозке, то давно бы вывалился на мостовую. Между тем дама откинулась на подушки и разразилась поистине гомерическим хохотом.

– Не обижайтесь, прошу вас, – наконец произнесла она, пытаясь справиться с душившим её смехом. – Если вы переоценили степень своего внимания, то вина за это лежит исключительно на мне. Причиной тому не ваше самомнение, а моя весьма нетривиальная манера знакомиться с людьми. Поверьте, я никогда бы не подумала