Комната лжи - Никки Френч

class="p1">– Ах вот оно что, – облегченно выдохнула она. – Да всякое. В основном овощи: картошку, лук, зеленый горошек, фасоль, мангольд, чеснок. А еще у меня есть по кусту черной и красной смородины. И поздняя малина.

– А сейчас как раз время собирать урожай?

– Да. – Нив вспомнила свой маленький заброшенный огородик. Ей нужно было поскорее туда наведаться, пока ничего не сгнило.

– Здорово, – похвалил Хитчинг. – Я все думаю, не взять ли себе тоже участок.

– Возможно, вам придется подождать, причем долго. Мы ждали несколько лет.

– Я терпеливый, – пояснил детектив и, еще раз кивнув всем четверым, удалился.

Нив подождала несколько минут, а потом отправилась в туалет. Зашла в кабинку, заперла дверь. Склонилась над унитазом и в пару приемов извергла из себя все съеденное за утро. Затем побрызгала на лицо водой и прополоскала рот. Вернувшись в кабинет, Нив обнаружила в ящике стола пачку мятных леденцов и сунула один за щеку. Подошла Тэмзин.

– А я и не знала, что ты была у Сола в квартире, – заметила она.

– Да что об этом рассказывать? Ерунда, – отмахнулась Нив.

– Но задание-то серьезное: он ведь попросил привезти ему посылку из офиса аж через весь центр.

– Не совсем через центр, – пояснила Нив, мечтая, чтобы Тэмзин от нее отстала, и не находя в себе сил самой закрыть тему. – Отсюда всего несколько минут на велосипеде.

– Но почему он не попросил Кэти?

– Не знаю, – пожала плечами Нив. – Слушай, я и тогда не придала особого значения, а теперь и вовсе не помню, что там было.

– Понимаешь, в чем суть, – продолжила Тэмзин, – меня всегда удивляло, что они взяли на работу нас всех. Я все ждала, что кого-то уволят: одного или двоих или всех четверых. Поэтому, когда я слышу, что кто-то ездил к Солу Стивенсону на квартиру и ничего нам не сказал, у меня начинается легкая паранойя.

– Тебе не о чем волноваться, – заверила ее Нив.

– Ну просто мы же все равно что семья, так? Никто же не переметнется на сторону компании, против нас?

– Конечно, нет.

В итоге Гэри все-таки позволил снять у него отпечатки пальцев и, как и остальные коллеги, послушно открыл рот, чтобы эксперты взяли образец слюны, правда, ворчал при этом, мол, государство упорно лезет в частную жизнь людей. Когда Нив уже собралась уходить, к ней подошла Рената.

– Устраивать вечеринку в такой день – просто безумие, – сказала она. – Наверное, лучше отменить.

– Но у тебя же день рождения, – возразила Нив.

– Еще один повод все отменить. Какой смысл отмечать приближающуюся старость?

– Ничего, все будет хорошо, – ободряюще отозвалась Нив, сама себе не веря.

Приехав домой и спешившись, она увидела возле входной двери какую-то возню и не сразу поняла, что происходит. Какой-то худой юноша в джинсах и белой футболке сражался с чем-то, что оказалось здоровым креслом, повернутым под немыслимым углом и застрявшим в дверном проеме. Он оглянулся и заметил Нив.

– Вы тут не пройдете, – предупредил он.

– Ты кто? – полюбопытствовала Нив.

– Я Робби, – представился юноша. – Мы встречались на вечеринке Мейбл.

На вечеринке Мейбл. Нив вспомнила ту летнюю ночь: что-то среднее между ведьминским шабашем и апокалипсисом, или даже и то и другое вместе. Ночь с глубокими басами, рвущимися из колонок, экзотическими запахами и морем молодежи, хлынувшим в дом, а на самом рассвете – из дома, оставляя после себя осколки стекла, липкие полы и влажные ковры. Только вот Робби Нив не помнила.

– А это что? – она ткнула пальцем в кресло.

– Оно мне больше не нужно, – пояснил Робби.

– Но она же поступает в университет, – резонно заметила Нив.

– Постоит у меня в комнате, – раздался голос из-за кресла.

– Займет всю комнату, – поправила Нив. – А ты там и жить не будешь.

Вообще-то она сама планировала перетащить кое-какой хлам к Мейбл. Там все равно царил бардак – точь-в-точь как в голове у хозяйки.

– Наверно, дверь придется снимать, – предположил Робби.

– Это входная дверь, – напомнила Нив. – Ее так просто не снимешь.

– Так я потом обратно поставлю.

– Я не об этом. Мне кажется, у этой двери специальные петли, для безопасности. Но вообще делайте что хотите. Только пустите меня в дом.

– Кресло застряло, – развел руками Робби.

– Ну так вытащите его, – Нив старалась, чтобы ее голос звучал невозмутимо. Ее так и подмывало накричать на парня, схватить его за жиденькую бороденку и смести с дороги, но она знала, что раздражается отнюдь не из-за кресла – хотя и из-за него тоже.

Робби потянул кресло на себя и наклонил – достаточно, чтобы Нив протиснулась в проем. Мейбл кисло смотрела на нее.

– Было бы проще затолкать его внутрь, чем вытаскивать обратно, – проворчала дочь.

– Флетчер дома? – спросила Нив.

– Будь он здесь, давно бы спустился нам помочь, – огрызнулась Мейбл.

– А, ну да, – согласилась Нив. – Он не говорил, когда вернется?

– Вообще-то я пошутила. Он сидит у себя в кабинете, как и всегда, когда от него кому-то что-то нужно.

– Не груби, Мейбл.

– Как день прошел? – с вызовом и издевкой поинтересовалась она.

– Странно, – ответила Нив. – Мне нужно тебе кое-что сказать.

– Ну так скажи.

– Лучше потом. Когда ты разберешься с креслом. – Она глянула на него. От одной только мысли, что теперь оно будет стоять в доме, у нее начиналась головная боль. – Вы не думали открутить ножки?

Оставив детей изучать конструкцию кресла, Нив поднялась на верхний этаж и постучалась к Флетчеру. Из комнаты что-то пробубнили, и Нив открыла дверь и вошла внутрь. Вид мужниного кабинета частенько вызывал у нее уколы зависти. Красивейшая комната в доме, выходящая окнами на восток: панорама их сада и зеленых уголков вдоль соседней улицы. Казалось, смотришь на парк. Большую часть помещения занимал рабочий стол Флетчера, по стенам висели постеры старых фильмов, повсюду теснились шкафы и полки с каталогами и книгами об искусстве. Сам муж сидел в старом кожаном кресле, уткнувшись в ноутбук.

– Как день прошел? – спросила Нив, подражая Мейбл.

– Виделся кое с кем.

– Зачем?

– Ради проектов.

В любой другой день Нив попыталась бы выведать побольше. «Кое-кто» и «проекты» в лексиконе Флетчера обозначали «никто» и «ничего». Но сегодня не до этого.

– У нас тут такое случилось, – поделилась она.

И поведала Флетчеру, что произошло за день. Это потребовало предельной сосредоточенности: она ведь рассказывала мужу о смерти любовника, но в то же время подавала историю так, будто та ее не слишком задела. Напустить на себя расстроенный – но не скорбный – вид, а информацию выдавать только ту, которая гуляла по офису. Нив старалась говорить невозмутимо,