Скверное место. Время московское - Вадим Тихомиров

Хром был в хорошем настроении. Он знал, что они, эти пятеро пойманных в их силки то ли зайцев, то ли людей, не побегут навстречу своей смерти, потому что только круглый дурак мог поверить, что Волга их пропустит. И весь этот затеянный им концерт закончится простой потасовкой. Но он ошибся. Пятеро непрошеных гостей молча и совсем не торопясь развернулись и, о чем-то негромко переговариваясь, зашагали вниз по видавшей виды лестнице.

– Мужики, удачи! – с ухмылкой крикнул им с высокого берега Хром, все еще ожидая, что те ломанутся вдоль берега поближе к набережной, к гуляющим в километре от них зевакам, выстроившимся посмотреть на захватывающее зрелище ледохода.

– Да сосешь ты…

– Чего сказал? – напрягся Хром, из-за шума реки не разобравший ответа, но шкурой чуя в нем какую-то просто запредельную борзоту.

– Увидимся!

– А. Ну-ну…

Перед тем как шагнуть в грохочущую, все сносящую на своем пути ледовую массу, Лева Милицин достал пачку «Беломорканала», которую он стянул из отцовского пиджака, и предложил каждому по папиросе. Никто до этого и в рот не брал этой дряни, но тут все протянули руки и закурили от единственной оставшейся в коробке спички.

Странное у них было начало курения. Никто даже не кашлянул. Глубоко втягивая в себя дым, они казались не подростками, а пожившими полной грудью мужиками, за спинами которых была жизнь, полная приключений, да куда там приключений – боевых действий.

– Не дрейфить, – сказал Большаков, оглядывая друзей.

– А никто и не дрейфит! – ответил за всех Стас и отбросил в сторону докуренную до мундштука беломорину.

– Значит, так, – вдруг принялся инструктировать всех Виктор, – движемся рядом, так, чтобы видеть боковым зрением каждого. Если кто-то проваливается, вытаскивать помогают все. Пятеро сюда пришли, впятером и вернемся.

– А этот Хром у меня еще схлопочет! – процедил сквозь зубы Миха Воронов. – За все ответит, гад!

– Ну, это произойдет не скоро, – подвел черту Большаков. – Наша задача сегодня посложнее будет. Нам бы в морге не оказаться или на дне подо льдом. Вперед!

И, как только мимо них проплыла подходящих размеров льдина, они молча вспрыгнули на нее, начав получасовую борьбу за жизнь. Двести пятьдесят метров растянулись на несколько километров, каждый метр из которых для них мог оказаться последним в жизни.

И все это время по берегу, который их заставили позорно покинуть, бежала толпа жаждущих крови, обезумевших от необычного зрелища полулюдей-полузверей. Их рты были оскалены, и время от времени вместо матерных слов из них вырывалось хищное рычание.

Когда кто-то из пятерых на льду падал или проваливался в воду, а остальные четверо из последних сил тянули к нему руки, они, эти похожие на всех фотороботов разыскиваемых преступников, начинали свистеть, что-то орать, показывая большой палец вниз, словно это происходило не в провинциальной и продрогшей от холода России, а в перегревшемся от солнечных лучей столичном Древнем Риме, в Колизее.

Друзья – а с этого часа никто не сомневался, что они стали настоящими друзьями до конца своих дней – все же каким-то чудом все вместе выбрались на свой берег. Выползли мокрыми, замерзшими, далеко от города, но почти невредимыми. Ссадины и ушибы не в счет. Но это уже были совсем другие люди. Свое детство и свои страхи они растеряли посреди скрежета битого волжского льда, которому, казалось, не будет ни конца ни края. На берег они выходили уже взрослыми людьми. И не важно, что паспорта получать им еще полагалось кому через год, кому через два, все равно они уже были мужиками. Мужчинами.

И, встав лицом к реке, отделявшей их от хромовских головорезов, они продемонстрировали свою «ответку». Одновременно помахали им средним пальцем в надежде, что увеличившееся за городом расстояние между берегами не станет препятствием и те, кому был предназначен этот жест, увидят его. Они не ошиблись. С той стороны реки раздался протяжный вой. Выходит, адресат получил послание.

На утреннем совещании в главке у начальника отдела было все, как обычно. Полковник Серов монотонно, как старый учитель в школе, ставил новую задачу и времени на ее выполнение, как всегда, давал с гулькин фиг, практически для вида. А вопросы иногда возникали такие, что на местах их годами не могли сдвинуть с мертвой точки. Тогда за дело брался главк, и отступать было некуда, да и некому. Главное управление по борьбе с организованной преступностью было конечной точкой принятия решений и конечной инстанцией, которая срамиться прав не имела. Если ты служишь в главке, хоть убейся, но задачу выполни! Только вперед, назад ходу нет, раз ты опер. С этой мыслью жили офицеры главка, с ней каждый божий день ходили на службу, с ней вставали утром ни свет ни заря, с ней же и ложились спать далеко за полночь.

И потому спать в эти долгие минуты совещаний не просто хотелось, но и моглось. Спать могли с открытыми глазами, с выражением глубокой мысли на лице и даже с ручкой в руках, которая что-то автоматически записывала за большим начальником.

– Так что вот такие пироги с котятами, – не говорил даже, а как-то ворковал полковник Серов, по всему хорошо отдохнувший за ночь. – В Воронеже было создано практически МММ, финансовая пирамида местного розлива. Денег уворовали немало даже по московским масштабам. Уголовное дело возбуждено по мошенничеству в особо крупных размерах. Как я уже сказал, был задержан бухгалтер из местных, но от него толку мало. А вот учредителем фирмы оказалась личность куда более интересная, господин хороший по фамилии Рябушкин Марк Моисеевич, вор в законе с десятью судимостями. Зачем он лично стал учредителем, а не использовал подставное лицо, история умалчивает, но крышей он был качественной. Два года деньги делались фактически из воздуха, и никто не мешал. Когда бухгалтера задержали, из Воронежа была прислана шифровка с просьбой оказать содействие в задержании этого авторитета. Так что надо помочь. У вас на все про все пять суток и два воронежских опера в помощь, капитаны Телегин и Хропачев. Вот они.

Все лениво посмотрели на Телегина и Хропачева. Мужики как мужики. С такими мордами полстраны ходит.

– Вы уже, надеюсь, с ними познакомились. Большаков, ты меня понял? Пять суток – и ни часом больше!

– Так точно! Разрешите выполнять? – мгновенно отреагировал Большаков, за секунду до этого пребывая в состоянии то ли сна, то ли медитации.

– Действуйте, – кивнул седой головой начальник отдела. – Все свободны. А ты, Андрей, останься, у меня к тебе разговор.

Когда все вышли из кабинета, полковник