Приговор окончательный! - Сергей Григорьевич Алтухов

class="p1">— Не знаю, — покачала головой Морозова, качнулись из стороны в сторону золотые сережки с красным рубином. — Не знаю, как дальше будет, но мне беспокойно. Остается надеяться, что справедливость восторжествует и Боровца освободят. — Светлана Андреевна пристально взглянула на спутника, будто проверяла, внимательно ли он слушает. — Иначе... иначе много бед может произойти!

— Будем надеяться, — вздохнул взволнованный ее словами Дмитрий Алексеевич.

Он шел вверх по Красному проспекту не спеша, глубоко вдыхая начинающий свежеть воздух. Его обгоняли, толкали, а он продолжал так же неторопливо идти по красивой, обрамленной многоэтажными зданиями главной улице города. Давно миновал «дом под часами», как называли его старожилы, и даже не взглянул на гигантские стрелки. А они отсчитывали время. Минуты, часы, из которых складывались дни и месяцы. Те самые месяцы, из которых провести на свободе ему оставалось только два.

Глава 10

На смену июню пришел июль, а отфильтровку архивных материалов спецмонтажного управления пока не закончили. Просматривали наряды, почтовые переводы, квитанции. Далеко не все сохранились. Многие документы были уничтожены в связи с истечением срока хранения, а кое-какие, сдавалось Пантюхову, по другим причинам. Но и того, что осталось, хватало с избытком. Встречающиеся в финансово-отчетных документах фамилии сличали с картотекой отдела кадров: капитана не оставляла мысль, что случай с фиктивными нарядами на жену Боровца вряд ли единичен.

Это была тяжелая, до предела изматывающая работа. Приходилось перелопачивать в прямом смысле горы бумаги. У Пантюхова от разбора всевозможных почерков появилась резь в глазах. Возобновились мучившие его и прежде головные боли, а конца бумажному морю не предвиделось. Уже несколько раз Карташов обращался к нему с вопросом: стоит ли продолжать искать руду в завалах этой, судя по многим признакам, пустой породы? Может, лучше навалиться на разбор рацпредложений. Их все-таки куда меньше, чем, скажем, нарядов. Однако капитан не отступал. «Рацпредложения от нас не уйдут, — возражал он. — К тому же, если за них по-настоящему браться, работы будет не меньше. Я уже ставлю перед руководством вопрос о создании экспертной комиссии по их изучению. Но «мертвые души» у Боровца должны быть еще! И мы с тобой будем искать».

Убеждал Карташова, а в глубине души самого одолевали сомнения. Время-то идет. Боровец грозится писать жалобы. Подполковник Ярцев уже дважды с весьма недовольным видом переспрашивал, помнит ли капитан, когда истекают первые два месяца с начала следствия. А дальше... дальше на продление срока содержания начальника спецмонтажного управления под стражей нужна санкция прокурора.

И все-таки в завалах этой, по выражению лейтенанта, «пустой породы» нет-нет да и появлялось что-то ценное. Уже несколько раз, например, Пантюхов наткнулся на фамилию некоего Вержанского. Она упоминалась среди других в наряде на полторы тысячи рублей. Причем оказалась в самом низу списка и почему-то была сделана другими чернилами. Встретилась эта фамилия и в авансовом отчете, к которому были приколоты два авиабилета: от Киева до Новосибирска и обратно.

Из авансового отчета явствовало, что Вержанский летал в столицу Украины в командировку по делам спецмонтажного управления. Причем на билетах вверху первоначально была написана фамилия «Боровец», которую затем зачеркнули двумя жирными линиями и поставили «Вержанский». В отделе кадров учетной формы на Вержанского не оказалось. Нашлось только заявление о приеме на работу. «Начальнику Новосибирского спецмонтажного управления от Вержанского Игоря Матвеевича, — прочел капитан, — прошу принять меня на работу по специальности кабельщика-спайщика...»

«И этот — спайщик», — отметил про себя Пантюхов, припомнив заявление жены начальника управления. В верхнем левом углу листочка стояла размашистая резолюция Боровца: отделу кадров предписывалось оформить товарища Вержанского по высшему, шестому разряду с первого мая прошлого года. А сама резолюция была датирована двадцать восьмым мая.

— Где же карточка с фотографией и всеми данными? — обратился Леонид Тимофеевич к старшему инспектору отдела кадров Вере Сергеевне Корнеевой. Та молча опустила голову. В подкрашенных светло-каштановых волосах пробивались чуть заметные серебряные нити.

— Надо еще посмотреть, — неуверенно пробормотала она и снова принялась рыться в ящике письменного стола. — Нет нигде! — заявила наконец. — Да ведь этого Вержанского сразу откомандировали на красноярский участок, — попыталась оправдаться старший инспектор.

— И у вас не хватило времени оформить его, как полагается? — съязвил капитан, ознакомившись с приказом.

— Почему?.. — протянула Корнеева. — Может, просто карточка потерялась. К тому же человек и проработал-то меньше полугода. Вот видите, — она подала капитану еще один листок. Это оказалась докладная начальнику спецмонтажного управления от прораба красноярского участка Миронова. Прораб просил уволить товарища Вержанского с первого сентября в связи с уходом на учебу.

— Где же этот Игорь Матвеевич в возрасте тридцати девяти лет начинает учебу первого сентября? — все более настораживаясь, поинтересовался капитан.

— А с чего вы взяли, что ему тридцать девять? — оторопела инспектор.

— Так вот же, — Пантюхов взял из ее рук карандаш и тупым концом подчеркнул нужное место в приказе: «...Вержанского Игоря Матвеевича тысяча девятьсот тридцать первого года рождения... принять на «Красноярский участок».

Вера Сергеевна уставилась в подчеркнутую строчку.

— Вы сами-то хоть видели этого человека?

Ничего не ответив, Корнеева прошла в противоположный угол небольшой, но довольно уютной комнаты, занимаемой отделом кадров, и принялась перебирать какие-то регистрационные журналы, лежавшие там прямо на полу. Пантюхов заметил, что она сильно прихрамывает. Эта первоначально не замеченная им хромота, вся понуро сгорбившаяся фигурка создавали впечатление какой-то подавленности.

— Может, и видела! — вернувшись к своему столу, нехотя произнесла Вера Сергеевна. — А может, и нет. Разве всех упомнишь? — Лицо ее стало серьезным.

— Ничего себе, порядочки! — удивился Пантюхов. — Человек пишет заявление о приеме на работу. На основании этого заявления издается приказ, который должен готовить, и наверняка готовил, отдел кадров. Этим приказом товарищ зачисляется в штат и направляется в Красноярск. А у старшего инспектора по кадрам нет ни положенной на него карточки, ни самых элементарных сведений о нем. И более того, — он пристально взглянул на застывшую у стола Веру Сергеевну, — инспектор не может даже припомнить, встречала ли она вообще принятого и оформленного ею гражданина. — При слове «гражданина» Корнеева вздрогнула.

— А что я могла поделать! — с невольным ожесточением заговорила она. — Василий Иванович скажет, так и по одной бумажке, вроде этой, — она кивнула на желтоватый листок заявления, — приказ напишешь. А будешь права качать да на инструкции ссылаться —