Приговор окончательный! - Сергей Григорьевич Алтухов

продолжал старший прораб, — но ведь это, Василий Иванович, — отступление от проекта. А где разрешение заказчика? Что скажет куратор Уфимцев из управления магистральных газопроводов? Ему ведь потом эту линию связи эксплуатировать.

— Не твоя забота! — оборвал его Боровец. — Куратора беру на себя. А ты давай — жми без остановки. Зря, что ли, я вам такие курортные места, — он повел рукой вокруг, — в союзном тресте выколотил. Юг, солнце, фрукты. А могли бы где-нибудь на севере пахать. К нам поближе. И, кстати, кое-кто из наших там долбится. В Якутии, например... Слыхал?

— Слыхал, — Журченко передернул плечами.

— Ну, а коли слыхал, делай, что говорит начальник, и цени, — Боровец пнул попавшийся под ногу камешек, — цени его доброе к тебе отношение!

Журченко молча покосился на Дмитрия Алексеевича. Как начальник ПТО Буянов, конечно, понимал, что соображения прораба совершенно справедливы. Но, памятуя прошлые, хотя и крайне редкие, неудачно для него кончавшиеся стычки с начальником управления, возражать не решился.

Итак, они отступили от проекта. Практически нарушили его, ни с кем предварительно не согласовав. Но каково же было удивление Дмитрия Алексеевича, когда Боровец не только не попытался скрыть нарушение, но решил выдать его за новаторство!

На первом же производственном совещании в управлении Боровец заявил, что на участке Хива — Ургенч прокладка кабеля ведется методом, не предусмотренным проектом, и можно написать рацпредложение. Услышав такое, Буянов даже поежился.

А после совещания Боровец подошел к нему в коридоре и, ткнув своим коротким пухлым пальцем в грудь, сказал: «Пиши рацпредложение!» Тут уж Дмитрий Алексеевич и вовсе ошалел. Хоть и не был он специалистом по устройству кабельной связи, но и ему было понятно, что говорить о какой-то технической новизне не приходится.

Какая же может быть новизна, когда известный механизм, в данном случае экскаватор, используется по прямому своему назначению — для рытья траншей?!

Эх! — Дмитрий Алексеевич чуть не выругался. Возмутиться бы ему тогда! Отказаться наотрез. Так нет же — сел за сметы, поднял чертежи — все написал, как Боровец подсказывал.

До последнего момента не верилось, что пройдет через БРИЗ. Один или двое членов бюро и впрямь засомневались. Напрямик спросили: а является ли замена земснаряда экскаватором действительно рационализаторством? Но тут поднялся элегантный, довольно моложавый главный инженер Удальцов: «Товарищи, да что вы, право? — он укоризненно посмотрел на дотошных бризовцев. — Вы знаете, во сколько нам обошелся бы простой из-за отсутствия земснарядов?! Хочу заметить: это не только управления коснулось бы. За срыв плана мы бы с вами без премиальных остались. А благодаря товарищу Буянову удалось не только не понести убытков, а и... — Удальцов заглянул в текст предложения, — вот, пожалуйста: сэкономили чуть ли не триста тысяч рублей».

Но и после речи главного, а он как-никак был председателем БРИЗа, Дмитрий Алексеевич все еще не верил в реальность происходящего. Не верил у кассы, когда не знал, куда разложить плотные, перехваченные крест-накрест бумажной лентой пачки денег — вознаграждение за «рационализаторский» труд.

Поверил лишь в кабинете начальника управления, который пригласил зайти. Боровец просверлил его глазками, растянул в полуулыбке тонкие губы и... прямо в лоб: «На трассе, Дмитрий Алексеевич, мы вместе были? Решение насчет использования экскаватора также принимали совместно. Позвольте, стало быть, получить законную половину».

И Буянов без слов отсчитал одиннадцать пачек. Отсчитал и поверил, что все это не сон, а самая настоящая явь.

Жена восприняла известие, как должное: вполне законное вознаграждение за творческую инициативу.

«Почаще бы ты головой-то работал!» — восхищенно воскликнула она. И даже чмокнула его в щеку. В ответ Дмитрий Алексеевич лишь кисло улыбнулся: «Давай пока не будем тратить эти деньги. Положим на книжку...»

А ночью он внезапно проснулся, задолго до рассвета. Снилась всякая чертовщина: какие-то люди, требовавшие все вернуть до копейки в кассу управления. Он так и не смог уснуть до утра.

Но дни проходили за днями. Никто не приходил и ничего не требовал. Бодр и спокоен был Боровец. И Дмитрий Алексеевич тоже успокоился. В конце концов, — размышлял он, — все оформлялось официально: есть решение БРИЗа, приказ руководителя управления. А может, все в полном порядке? Тревога стала забываться. Более того, вскоре Буянов уже без подсказки Боровца написал новое рацпредложение. Оно касалось изменения способа прокладки кабеля связи, теперь уже в ледяной Якутии.

По проекту определенный участок трассы в районе Якутска ввиду его не слишком большой протяженности и промерзания грунтов до двух с половиной метров в глубину предусматривалось разрабатывать отбойными молотками. Буянов же предложил проложить кабель механизированным способом в летний период, когда почва в Якутии оттаивает до полутора-двух метров. Вроде бы, что здесь плохого — нашел выгодное решение... Но в том-то и дело, что изъяны в авторской задумке имелись. Дмитрий Алексеевич специально не расшифровывал фразу «проложить кабель механизированным способом». Потому что прокладку эту намечал осуществить при помощи кабелеукладчика, а это уже никакое не рацпредложение. Опять все тот же известный механизм применяется по прямому назначению. Все это, естественно, понимал начальник ПТО. Но хорезмский опыт так и подталкивал в спину. На этот раз все вознаграждение (правда, оно не превышало тысячи рублей) он положил в собственный карман.

Боровец только качнул головой при встрече: «Творишь, Дмитрий Алексеевич. Ну, дерзай, дерзай...» — и отошел. Буянову не понравились собравшиеся во время этой реплики морщинки на светлом челе Василия Ивановича. «Надо было бы поделиться с шефом...» — мелькнула беспокойная мыслишка. Но что бы тогда ему осталось — всего пятьсот. Сойдет и так! — решил он про себя.

Но не сошло. Когда через год он надумал вновь заработать на «новаторстве», произошла осечка. На том же хорезмском участке для прокладки кабеля связи предстояло преодолеть двенадцать километров скального грунта.

— Давай мне подрывников, взрывчатку! — напирал на Буянова дочерна загоревший старший прораб Журченко. — И самосвалы с песком: надо на дне траншеи мягкую подушку под кабель отсыпать — иначе попортится.

— Взрывников, говоришь, — Дмитрий Алексеевич с силой ударил штыковой лопатой по твердому грунту. Из-под острия выкатились полукруглые гладкие беловато-серые осколки. — Не будем связываться с подрывниками и самосвалами, — Буянов попытался повторить интонацию Боровца, который в этот раз не смог поехать с ним в командировку. — Грунт-то... — Дмитрий Алексеевич подбросил на руке мелкие осколки спрессованного ракушечника. — Пропорешь его на два раза старым ножом кабелеукладчика и клади кабель. Разрыхленный ракушечник заменит песок.

— Ваше дело