Приговор окончательный! - Сергей Григорьевич Алтухов

фиктивное Боровец провернул — говорит, свои, мол, потраченные на производственные потребности деньги хотел вернуть. Неправда, конечно, но хоть какое-то оправдание. А теперь вот — пенсия липовая, наряды на жену. Тут уж ничем не прикрыться, — Карташов отложил карандаш. — И его к ордену Ленина представляют. Как же это объяснить? Мне непонятно. Хоть убей, непонятно. — Лейтенант теперь прямо смотрел на Пантюхова. — Ведь орден Ленина заслужить, я думаю, непросто. Начальство семь раз отмерит, прежде чем кандидата выберет. Уж если выбрали — значит, уважаемый человек. У всех на виду. Так что же — у всех на глазах защитные очки были? — Карташов напряженно ждал ответа.

— Какой ты, однако, скорый на выводы, — попытался несколько остудить его пыл капитан.

— Будешь скорым! — Карташов резким движением отбросил в сторону изрисованный угловатыми линиями листок. — Я, когда в органы шел, думал — бандюг ловить буду. Первый разряд по стрельбе получил, чтобы при надобности бить без промаха. Думал, за женщин, детей заступаться придется. В рукопашную вступать, если потребуется. А с этим как?! — он ожесточенно ткнул в толстую папку, на которой после заголовка «Дело» черной тушью было выведено: «Номер 40», а на следующей строке значилось: «Боровец В. И.» и в правом нижнем углу — «Том I». — Не грабят квартиры, не убивают. До орденов дослуживаются. Попробуй-ка тут разбери, где черное, а где белое!.. Вот вы — коммунист со стажем — можете найти какое-нибудь объяснение?

Пантюхов задумался.

— Понимаешь, Владимир, тут глубоко копать надо. Возьми первые послевоенные годы: разруха, специалистов-руководителей всюду нехватка. Ты-то не знаешь, — капитан закурил, — или знаешь по книгам, да по рассказам. А я своими глазами видел.

...Сколько мужиков погибло и умных и талантливых. Вот на этой-то волне и всплыли подобные нашему Василию Ивановичу. Не глупые, как правило, очень активные, хваткие, напористые, с крепкими плечами и локтями, чтоб в толпе пробиваться сподручнее. Но с одним, — Пантюхов поднял указательный палец, — с одним, заметь, весьма существенным недостатком — ущербным мировоззрением. Чаще всего для них мерило в жизни: чтоб сыт, пьян и, как говорится, нос в табаке, чтоб все сразу и много. А для этого нужна власть. Полная, безраздельная власть. И уж, дорвавшись до нее, они тешатся вволю. Посмотри: Еремин, Чувашов, теперь вот начальник и прораб Красноярского спецучастка, выписавшие и утвердившие липовые наряды, — всех их подмял под себя Боровец! И неизвестно, сколько других жертв обнаружится по ходу расследования. И всем им придется отвечать. — Капитан тяжело вздохнул. — А у них семьи, жены, дети. Вот еще чем страшны боровцы — губя себя, губят и окружающих. Поэтому, — Пантюхов встретился взглядом с Карташовым, — драться с ними, может, еще и потруднее, чем с вооруженными грабителями, но драться приходится, и никто за нас с тобой этого не сделает.

Эксперты, исследовавшие почерк Боровца и запись в трудовой книжке его жены, пришли к интересному выводу: сама запись сделана не начальником спецмонтажного управления, но подпись, хотя и обозначавшая другую фамилию и выполненная не в его манере, тем не менее, несомненно принадлежит самому Василию Ивановичу.

И теперь Пантюхов смотрел на приведенного из камеры предварительного заключения Боровца и ждал, что тот скажет на этот раз.

Пантюхов отметил, что пребывание в камере не наложило особого отпечатка на начальника управления. Лишь слегка помятый костюм да не очень тщательно выбритый подбородок свидетельствовали, что в образе жизни Василия Ивановича что-то изменилось. А вот выражение лица, манера держаться — стали даже более свободными, чем в прошлый раз.

Леонид Тимофеевич не торопился выкладывать на стол все карты. Он лишь попросил Василия Ивановича еще раз рассказать, каким образом его жена получила максимальную пенсию.

В это время дверь кабинета отворилась и в комнату вошел невысокий полноватый человек в погонах майора. При его появлении Пантюхов поднялся, но майор успокаивающе махнул рукой и сел на свободный стул справа от следователя.

— Начальник следственной части... — начал было Пантюхов, однако тот не дал ему договорить:

— Доронин Михаил Афанасьевич, — майор повернулся к допрашиваемому. — Продолжайте, — предложил он следователю.

Михаил Афанасьевич недавно вернулся из командировки, и Пантюхов уже ввел его в курс дела.

Пантюхов вновь спросил Боровца про пенсию. Василий Иванович насупился.

— Видите ли... — он отвел глаза от Пантюхова и ухватил себя за мочку правого уха. — Больше года назад жена достигла пенсионного возраста, — Боровец приостановился. — Ну а стажа ей не хватало. — Василий Иванович оставил ухо в покое. — Тогда я решил добавить ей стаж. Забрал у жены трудовую, поехал в Красноярск. Там на участке от нашего управления взял печать. Она лежала открыто. Заштамповал трудовую и справку о зарплате. Документы представил в райсобес.

— Скажите, а запись в трудовой и справку о зарплате вы сами сделали? — в упор спросил Пантюхов.

Скользнув по следователю своими глазками-буравчиками, Боровец провел тыльной стороной ладони по лицу и, слегка усмехнувшись, ответил:

— Справку сделал сам. В трудовой только расписался, а запись попросил сделать старшего прораба.

— Какого прораба? — вмешался начальник следственной части.

— Еликова. Он работает начальником ташкентского участка. Приезжал по делам в управление. Ну... я и попросил. Сказал, нужно, мол.

— А техник-нормировщик видела, как вы брали печать? — Пантюхов перевернул исписанный лист протокола.

— Нет, не видела, — мотнул головой Боровец.

— Ну так что будем делать дальше? — поинтересовался Доронин у капитана, когда увели арестованного. — Тебе начальник отдела ничего не говорил? — Михаил Афанасьевич, разминая плечи, прошелся по кабинету.

— Говорил, — помрачнел Леонид Тимофеевич. — Еще когда вы в командировке были. Мол, Боровец — передовой руководитель, знамя у них в управлении, к награде его представляют, и так далее.

— Мне тоже Ярцев профилактику сделал, — Михаил Афанасьевич остановился перед Пантюховым. — Звонят, понимаешь ли, подполковнику представители разных высоких инстанций, тоже тревожатся. Говорят о следственной ошибке.

— А ну их! — ожесточенно отмахнулся капитан. — «...Это из исполкома беспокоят, насчет Боровца. Он у нас очень активный товарищ, неужели и вправду, что серьезное?!» — скопировал кого-то Пантюхов. — Я и переключил их на Ярцева, — капитан смущенно улыбнулся.

— Сменить номер телефона нетрудно, — Михаил Афанасьевич пригладил все еще черные волосы. — Куда труднее доказать, что уважаемый начальник управления — преступник.

— Но вы же слышали сейчас про пенсию! —