Коллекция - Валерий Аркадьевич Горбунов

Почему же Митя сам все испортил? Он искал и не находил ответа на этот вопрос. Дело тут не в излишней щепетильности, нет, этим пороком Митя не страдал. Но в решающую минуту что-то внутри него взбунтовалось… «Что-то»… Что именно? Митя этого и сам не знал.

В нем давно, как говорят, с младых ногтей, жило два человека. Один — расчетливый циник, готовый идти к цели напролом, не разбирая дороги и не гнушаясь никакими средствами… Другой — небесталанный, верящий в свое высокое предназначение, одаренный, жаждущий творческого самовыражения… Иногда второй восставал против первого, эти столкновения выливались в бурные приступы бешенства. И тогда тщательно взлелеянные Митины планы с грохотом рушились…

Покинув университет, Митя сгоряча тотчас же порвал с Лялей. Она плакала, умоляла не делать этого, даже опустилась на колени. При этом на юбке у нее расстегнулась молния, из прорехи неряшливо торчала мятая розовая комбинация. Митя злорадно подумал: «Жаль, что старик Воздвиженский не может увидеть эту сцену». Он остался непреклонен. Мите казалось, что он не может остаться с Лялей: она будет постоянно напоминать ему о старике, выпихнувшем Митю из университета, как нашкодившего котенка.

Что там ни говори, а Ляля — дочь своего отца. Митя даже обнаружил между ними сходство, которого раньше не замечал: волнуясь, они оба — и старик и дочь — начинают растягивать слова. У Ляли, например, получается так: «Ми-и-и-и-тенька! А-а-а-станься! А-а то бо-о-о-г тебя на-ка-а-жет!»

«Казалось бы, интеллигентная женщина, а вот бога вспомнила!» — усмехнулся Митя и ушел, хлопнув дверью, как когда-то сделал это ее отец, профессор Воздвиженский.

Митя не стал устраиваться на работу, засел за теорему Ферма. Если бы только повезло и он сумел разгрызть этот орешек! И дело, конечно, не в премии. Согласно завещанию одного эксцентричного богача премия ожидает того математика, который добьется успеха с этой самой теоремой. Сколько там — 100 000 марок, кажется? С тех пор эта сумма, к сожалению, сильно обесценилась. Так что на большие деньги рассчитывать не приходится:. Но важен сам факт: он, Лукошко, сделает то, что считалось невозможным, и всем покажет, на что он способен!

Известно, что существуют некоторые пары целых чисел, которые при возведении в квадрат и сложении результатов дают квадрат некоего третьего целого числа. Например:

32 + 42 = 9 + 16 = 25 = 52,

то есть:

32 + 42 = 52.

Но почему именно при возведении в квадрат? Может быть, подобное соотношение возможно для показателей больших, чем два? Скажем:

x3 +y3 = z3

или

x4 + y4 = z4.

«Нет, это невозможно!» — утверждает Ферма. В заметках, написанных на полях одной книги, он сообщил, что нашел доказательство, подтверждающее его утверждение. Но это доказательство, пишет он, не помещается на полях страницы… Ферма умер, не оставив нам своего доказательства, но, может быть, оно все-таки существует? Иногда Мите казалось: вот оно, решение, только руку протянуть.

Однако месяцы шли, а дело не двигалось с места. Мите не удалось восстановить утраченное доказательство теоремы Ферма. Да и существовало ли оно в действительности? Не было ли плодом ошибки ученого? Митя по-прежнему далек от цели. Его охватывало отчаяние, он чувствовал приближение очередного приступа ярости. Но на кого было яриться?

Митю все больше раздражал отец. Тот с явной неприязнью смотрел на бесполезные занятия сына. У всех дети как дети. А этот… Если уж удалось, можно сказать, «дуриком» отхватить диплом, так иди работай, используй свои знания, зарабатывай на жизнь. Вместо этого сын целыми днями лежит на диване, надев на ноги дурацкие белые носки, и делает вид, что занят серьезным делом.

В то, что Митя способен на что-либо дельное, отец не верил. Слишком хорошо знал свое детище: изнежен, быстро загорается, вспыхивает и так же быстро гаснет, потеряв всякий интерес к очередной затее… Нет, гениев выпекают из другого теста.

Отец не скрывал от сына своих мыслей. Его бесило, что Митя и после окончания университета продолжает сидеть на шее, нанося тем самым ощутимый ущерб коллекции. Лукошко-старший ради этой коллекции отказывал себе в самом необходимом, экономил на всем. Почему же он должен содержать великовозрастного оболтуса? Как долго это будет продолжаться? До смерти?

Митя на попреки отца реагировал бурно. Однажды, как говорится, сорвался с катушек, им овладело бешенство. Он кричал на отца, топал ногами. Потом повалился на пол, визжал, катался по ковру. Отец, бледный как мел, молча глядел на него. Потом сказал: он будет содержать Митю еще три месяца. Пусть за это время докажет, что делает что-то стоящее. Не докажет — скатертью дорожка. Проедать коллекцию он ему не позволит. Слушая отца, Митя впервые отчетливо ощутил, что ненавидит его!

Спустя три месяца, так и не приблизившись к разгадке волновавшей его тайны, Митя пошел работать. Он занял первую подвернувшуюся должность в планово-экономическом управлении одной городской организации.

Сообщив об этом отцу, язвительно произнес:

— Ну, теперь ты доволен?

Отец ответил спокойно:

— Очень доволен.

Он ушел в соседнюю комнату и вернулся, держа в руках маленькое фарфоровое изображение какого-то восточного божества с вытаращенными глазами и оскаленной пастью.

— Держи. Это тебе.

У Митр вытянулось лицо. Уж этого он не ожидал. То было не в правилах отца — разбазаривать свою коллекцию. Что это на него нашло?

Как бы прочитав Митины мысли, тот грустно усмехнулся и сказал:

— Все равно она когда-нибудь перейдет к тебе.

Отец не сумел сдержать вздоха сожаления.

Явившись в первый день на работу и заняв свое место за колченогим однотумбовым столиком напротив плохо выбритого мужчины в черных сатиновых нарукавниках, Митя с горечью подумал: «Вот тебе и теория «белых носков». Попал в какую-то дыру, обречен вести монотонную, неинтересную жизнь мелкого служащего. Разве об этом он мечтал? Правда, дома у него была коллекция, никто из сидящих в этой унылой, с покатыми сводами комнате (помещение бывшей церкви) не имеет и десятой доли того, чем обладает, вернее, будет когда-нибудь обладать Митя. Но неужели он способен только на то, чтобы проедать отцовское наследство? Мысль эта была неприятна. Временами он ощущает в себе силы необыкновенные, способности блестящие… Или все это — миф, мечты, самообман? Говорят, ад вымощен добрыми намерениями… Митя чувствовал: неосуществимые намерения и впрямь грозят ему всеми муками ада.