Огоньки на воде - Тесса Морис-Судзуки

Был отчет и о нынешнем ее любовнике, американце под кодовым именем «Барсук». Похоже, он был связан с известными коммунистами, когда перед войной год учился в Кембридже.

Наконец, Дзюн отправился на поиски своей цели, такой же возбужденный, как в детстве, когда на Карафуто выслеживал зайцев-беляков по их едва заметным следам на снегу. Лиса. От этого имени он был в восторге. Оно напоминало ему о легендах, которые рассказывала мать, когда они темными вечерами сидели перед печкой, – о красивых женщинах, одержимых лисами: лисьи духи проникали им под ногти, попадали в тело и наделяли их сверхъестественной силой. Об этом превращении говорил длинный пушистый хвост – других признаков не было, – видимый, лишь когда женщина-лиса распахивала кимоно. Женщины-лисы заманивали глупцов в брак, что всегда заканчивалось печально, но Дзюн и Киё от этого были еще больше очарованы этими рассказами, слушая их в мерцающем пламени печи.

Найдя ее, Дзюн тут же подумал: она точно соответствует образу, какой сложился у него о женщинах-лисицах из рассказов матери. Как он и ожидал, ее волосы не были собраны в пучок, а струились по спине, подвязанные черной бархатной лентой. Лиса носила свободные платья, почти до щиколоток, которые словно плыли вокруг нее, когда она шла, расслабленно и беззаботно, шагая шире большинства японок, явно довольная своим телом и окружающим миром.

Правда, место, где жила Лиса, немного разочаровало: квартира на третьем этаже в выкрашенном коричневой краской бетонном доме на унылой улице недалеко от Токийского университета, напротив небольшой местной почты – дом выглядел так, будто его построили еще в эпоху Мэйдзи. Но Дзюн вскоре понял, что с почтой ему неожиданно повезло. На внешней стене висела деревянная доска со множеством объявлений и записок – тут и просьбы вернуть потерявшихся кошек, и предложения неопределенных «личных услуг» от молодых женщин, и предупреждения о конце света в соответствии с новой религией. Дзюн изучал эту доску, дожидаясь, когда Лиса выйдет из дома. Рядом с почтой ютилось мрачное кафе, где он мог сидеть на высоком деревянном табурете у окна и наблюдать за жизнью улицы через потемневшие от дыма окна. Почти все вечера он просиживал в этом кафе, поедая обильные порции риса карри, наблюдал за освещенным квадратом окна в квартире напротив и иногда видел: около восьми или девяти часов во входную дверь этого многоквартирного дома входит западного вида мужчина.

Барсук был долговязый американец с бесцветными, спадавшими на лоб волосами, курящий трубку, и вскоре Дзюн уже распознавал его заметную фигуру в длинном бежевом макинтоше, когда с наступлением темноты он подходил к дверям дома. Барсук нажимал на звонок, Лиса быстро открывала ему дверь, и он исчезал внутри. Он был самым частым посетителем, хотя Дзюн подозревал, что у Лисы есть и другие любовники-иностранцы – однажды вечером к ней пришел мужчина, чуть ниже Барсука и более коренастый, с ярко-рыжими волосами, и пробыл в доме несколько часов. Какая у этой Лисы насыщенная жизнь, думал заинтригованный Дзюн.

Иногда, наблюдая за происходящим через окно кафе, Дзюн видел тени в комнате по ту сторону улицы – поднятая рука, лицо в профиль. Окна были затянуты бумажными ширмами, но увеличенные тени, которые отбрасывал на них свет ламп, позволяли видеть обрывки жизни обитателей квартиры с удивительной четкостью. Временами казалось, что фигуры сливаются воедино, переплетаются друг с другом. Но тени всегда исчезали, потому что люди двигались по комнате, и Дзюн не мог видеть, чем именно они занимаются. А хозяин кафе всегда выгонял его в половине десятого.

В другие дни Дзюн ходил за Лисой в ресторан на верхнем этаже универмага «Сирокия», где она часто встречалась с Барсуком за обедом. Пока он ни разу не видел, чтобы она навещала американца у него дома. В ресторане Дзюну было удобно: просторный, народу всегда много, еда в меру дешевая. Он сидел за столиком, потягивал западный чай и наблюдал за парой издалека, не привлекая к себе внимания. Они смеялись над шутками, не доходившими до его ушей, иногда наклонялись через стол и касались друг друга руками. Временами он улавливал обрывки разговора – они всегда говорили по-японски, – но смысл от него ускользал. Он слышал, как они упоминали Джо Маккарти и Эзру Паунда, но, когда Дзюн сообщил об этом Гото, сержант лишь пожал плечами, мол, эти люди им не важны. По мнению Дзюна, Лиса и ее американский любовник вели себя именно так, как себя ведут в иностранных фильмах якобы влюбленные. Но он ни разу не видел, чтобы американец передавал ей какие-то документы, разве что на одну из встреч пришел с красной розой на длинном стебле.

Вести наблюдение казалось делом увлекательным, но, как выяснилось, почти все время Дзюн сидел и ждал, когда что-то произойдет – так на Карафуто в центре своей паутины сидели золотистые пауки и часами ждали, когда шевельнется их шелковистая пряжа. Да и тогда частенько оказывалось, что это ветер или опавшие листья.

Гото снабдил Дзюна зелеными блокнотами, чтобы он записывал свои наблюдения, и он честно записывал: в лавке Лиса купила соевый соус, спички и молодой лук, навестила гадалку, у которой неподалеку от синтоистского храма был свой киоск. Подойти поближе и услышать, что говорит гадалка, Дзюн не мог, но заметил – выйдя из храма, Лиса едва заметно улыбалась.

Иногда он приходил к дому Лисы рано утром и видел, как почтальон сует письма в прорезь в двери, а по улице бегают с сумками через плечо мальчишки – разносчики газет. Насколько Дзюн мог судить, Лиса была, по сути, единственной жительницей этого мрачного бурого здания. Этажом ниже располагалась некая фирма «Номура», первый этаж был вообще свободен, значит, газеты, которые приносили сюда каждый день, предназначались для Лисы. По названиям на сумках разносчиков Дзюн заключил, что она читает «Асахи» и «Майнити», но не коммунистическую ежедневную газету «Акахата». Он также аккуратно записал, что в последний раз, когда пара встречалась за завтраком, Барсук притащил журнал «Лайф» полуторамесячной давности. Хотя едва ли эта информация представляла интерес для полковника Кэнона.

И только на четвертую неделю его задание стало по-настоящему интересным: в день, когда он впервые увидел «Крольчиху». В тот самый день, когда он впервые столкнулся с невидимыми гостями клуба «Зеро».

Глава 7

Витрина старого магазина на углу улицы около вокзала Канда показалась Элли настоящим произведением искусства. С одной стороны лежала коробочка с золотым тиснением, чуть приоткрытая, чтобы покупатели могли увидеть внутри веер из рисовых крекеров, а с другой – два прекрасных цветка ириса в окружении