Белый асфальт - Анна Князева

– Журналистка Лаврентьева приехала в Северск не просто так, – начала она, внимательно следя за реакцией коллег. – Задание редакции написать статью о комсомольцах училища было только прикрытием. На самом деле она приехала расследовать исчезновение Зориной. Теперь мы знаем, что они были подругами.

Вадим Добродеев наклонился вперед, и его лицо посерьезнело.

– Получается, она что-то знала?

– Лаврентьева знала что-то, чего не знали другие. – Ответила Анна. – Поэтому она не столько интересовалась комсомолом, сколько расспрашивала всех про Зорину. И вот что меня насторожило: Лаврентьева не просто искала следы исчезнувшей Зориной – она осознавала, что это расследование может привести к неприятным, а может быть, к трагическим последствиям. Собственно, так и вышло.

– Не понял, – тяжело проронил Астафьев.

– А я сейчас объясню. Чтобы избежать подозрений, Лаврентьева придумала или реально получила от редактора газеты задание написать статью. Зачем? Это очевидно – из-за опасения быть заподозренной в расследовании исчезновения Зориной.

– Да ей бы в милиции спасибо сказали. – Вадим Добродеев казался скептически настроенным. – Лаврентьева должна была понимать, что ее расспросы не останутся без внимания. И, если кто-то не хотел, чтобы правда о Зориной всплыла, Лаврентьевой было рискованно идти на такой шаг.

– Да, она рисковала. – Выслушав его, заметила Стерхова. – Но иногда люди идут на риск, если уверены в своей правоте. В подтверждение этой версии вот что я нашла в материалах следствия. – Поворошив бумаги, Анна взяла машинописный документ.

Оба ее сотрудника дружно придвинулись к столу, и она продолжила:

– В списке вещей Лаврентьевой, оставшихся на зимовье после ее исчезновения, не было записной книжки, о которой рассказывал Семочкин.

– Но она не могла взять ее с собой на маршрут – это бессмысленно. – Заметил Астафьев. – Выходит, ее украли?

– Не думаю, – ответила Стерхова. – Записная книжка была важна для Лаврентьевой. Возможно, в ней была информация, компромат или просто важные записи, которые не должны были попасть в чужие руки.

– И что?..

– Я уверена, Лаврентьева не оставляла записную книжку в своих вещах.

– Куда же она ее дела?

– Да куда угодно. Могла спрятать.

– Мне кажется, что это притянуто за уши. – Сказал, как отрубил, Добродеев и, нахмурившись, откинулся на спинку стула. – Мы не можем цепляться за подобные мелочи и строить маловероятные версии.

– Мы обязаны рассматривать все версии. Предлагайте, если у вас есть другие.

Стерхова механически переложила с места на место бумаги. Его взгляд был сосредоточен, она явно пытался что-то связать в голове. Наконец, она снова заговорила:

– Теперь самое главное. Когда я изучала конспект урока Зориной, наткнулась на странную пометку на полях: заглавная буква А, число 14, знак стрелки, цифра 7, обведенная кружком, и звездочка. На первый взгляд – ерунда. Но я уверена, что эта пометка содержит важную информацию.

Усмехнувшись, Добродеев посмотрел на нее.

– Какая-то дичь! Для чего эти ребусы? Нельзя было просто записать?

Не обращая внимания на его замечание, Стерхова продолжила разбирать детали:

– Сначала я тоже подумала, что это ничего не значит. Потом вспомнила номер комнаты, в которой жила Зорина – 1-14. Но зачем записывать номер комнаты, который и так помнишь?

– А если это дата? – предположил Астафьев и вдруг поднял брови, как будто его осенило. – Зорина писала свой конспект тринадцатого июля – на нем проставлена дата. Ну, а четырнадцатого, на завтрашний день, она могла запланировать что-то важное. Что-то, о чем боялась забыть. И это могло быть связано с ее исчезновением, потому что она пропала четырнадцатого июля.

Добродеев покачал головой, но спорить не стал. Тем не менее он спросил:

– Но зачем шифровать? Почему бы не записать все подробно? Это, знаете, какой-то конспирологический, странный способ.

– Странный? – повторив, Астафьев улыбнулся. – Ты когда-нибудь шарил в классном журнале или в учительских тетрадках на перемене? Особенно, если знал, что никто не видит?

Добродеев согласно закивал и тоже разулыбался.

– Было такое дело.

– Вот тебе и ответ, – продолжил Иван. – Зорина шифровала запись, чтобы ее ученики-лоботрясы, не знали о ее личных планах. И вот, что важно – вероятно, она записала информацию в спешке, на том, что было под рукой.

Стерхова положила тетрадку в папку.

– Я согласна, что четырнадцать – это дата. Остальные знаки остаются для нас загадкой. Но я уверена, что и они что-то обозначают.

Она придвинула к себе другую папку, достала оттуда свернутый лист и разложила его на столе.

– В деле о пропавших в тайге я обнаружила схему маршрутов и перенесла маршрут Лубнина и Лаврентьевой на нашу карту. На этом основании я сделала несколько неожиданных выводов. – Стерхова встала и подошла к карте, висевшей на стене кабинета. – Лаврентьева и Лубнин пропали на максимальном удалении от зимовья. И это выглядит как специально спланированная операция.

Добродеев присвистнул от удивления.

– Ого! Вот это действительно интересно. Хотя и это могло быть случайностью.

– Не думаю, – заметила Стерхова, продолжая вслух размышлять. – Их маршрут был самым крайним, сложным и удаленным от других маршрутов. Вчера я звонила Семочкину, и он подтвердил мою догадку – участники соревнования сами выбирали маршрут.

Сложив руки на груди, Астафьев сосредоточенно кивнул.

– Значит, это сделал Лубнин? Он сознательно выбрал этот маршрут. Получается, что мы имеем дело с убийством? Предполагаете, что Лубнин убил журналистку и скрылся?

– Такой вывод напрашивается сам собой. – Подтвердил Добродеев.

– И теперь – последнее. – Анна прочертила пальцем невидимую линию на карте. – Район, откуда предположительно исчезли Лубнин и Лаврентьева, находится там же, где нашли брошенное ружье после убийства москвичей – в нескольких километрах к востоку от Совиной Плахи. Похоже, тот, кто выбросил ружье и Лубнин направлялись в один и тот же пункт, но с разницей в тридцать четыре года.

Все замолчали, осмысливая эту парадоксальную идею.

– Так или иначе, намечается связь этого дела с делом безголовых, – сказал наконец Астафьев.

Стерхова задумчиво кивнула.

– Связь-то есть. Но нам необходимо подтвердить ее фактами.

В этот момент в дверь постучали, и на пороге появилась секретарша Гедройца.

В кабинете повисла тишина – все ждали, что будет дальше.

– Чего вам, Лера? – спросила Анна.

– Я принесла приглашение на банкет.

– Кому?

– Вам.

– Зачем? Что за банкет?

– В честь юбилея рудника.

Забрав из рук секретарши пригласительный билет, Стерхова повертела его в руках, рассматривая и не выражая эмоций.

– Интересно, – пробормотала она. – При чем же здесь я? Кто так решил?

– Приглашение велел принести Борис Янович. А ему сказал глава администрации Шевердов. Я слышала их разговор. Такие приглашения вручают всем, кто может принести пользу. Шевердов так и сказал. А для вас, я думаю, это как раз подходящий случай. Может быть, узнаете что-то полезное.

Стерхова посмотрела на девушку, оценивая степень ее простодушия, потом положила билет на стол и повернулась к коллегам.

– Пойдете? – осведомился Добродеев. – По мне, так это пустая трата времени. У нас его и так мало. Мы не для банкетов сюда приехали.

– Пойду. – Уверенно сказала Стерхова. – И вы пойдете со мной – приглашение рассчитано на двоих. Шевердов и Гедройц – не те люди, кого позволительно игнорировать. Кто знает, что ждет нас в Северске.

– Анна Сергеевна, у меня для вас еще одно сообщение. – Напомнила о себе секретарша. – Для вас освободили номер в гостинице. Сегодня можете заезжать.

– А как насчет меня? – возмутился Добродеев.

– Для вас пока номера нет.

Иван Астафьев похлопал его по плечу.

– Ничего. Поживешь пока у меня.

– Ступайте, Лера. – Сказала Стерхова. – Передайте Гедройцу, что мы с Вадимом Серафимовичем придем на банкет.

Она по своему опыту знала, что подобные повороты событий приводят к неожиданным результатам. Интуиция подсказывала: банкет может оказаться не только торжественным ужином, а полем для стратегических знакомств.

Глава 21

В семь часов вечера

Гостиница, куда Астафьев привез Анну Стерхова, называлась «Центральная» и, как объяснил Иван, она была единственной в поселке. От здания мэрии ее отделяла площадь с заснеженным сквером и бронзовым бюстом вождя пролетариата.

Морозный вечер быстро сгустился, окутав поселок непроницаемой пеленой. Слабый свет фонарей освещал неровную дорогу, выхватив из мрака силуэты темных заборов и припорошенных снегом крыш. Где-то вдали тоскливо выла собака.

Фойе гостиницы было стилизовано под охотничий